Это наш дом - Каменистый Артем

– Угу, – кивнул Прапор. – Вот и пойми, что было первым – яйцо или курица. Мы ведь первоначально друг друга по именам, а то и отчествам звали. А теперь?

Гнус, не выдержав, высунул голову из соломы, зловеще ответил:

– А теперь начнем в петухов народ определять. Правда, Дрю?

– Ты, сладенький, первым и определишься, если еще раз утром всех перебудишь не по делу, – буркнул Прапор. – Так что, студент, учись кукарекать. Андрей, я вот еще до ЭТОГО читал где-то, что опыт был такой, социологический вроде бы. Взяли кучу студентов: часть назвали охранниками, часть заключенными. Заключенные сидеть должны в камерах, охранники водят их в столовую или еще куда. Никаких требований к поведению не было, им только определили названия ролей и мелкие условия режимные. В итоге охрана начала вести себя не хуже ментов-передовиков: с постоянными шмонами и карцерами за неубранный огрызок яблока, а заключенные ударились в отрицалово, пытаясь по-всякому ломать режим. Заметь, никакого принуждения не было – сами. Лучшему другу готовы были руки заламывать. Видимо, и с нами что-то подобное… Гнус, чем трещать не по делу, глянь-ка, что там за подозрительная тишина снаружи. Уже рассвело давно, а нас никто не поднимает, да и обстановка какая-то нездоровая… уж больно тихо…

Гнус без комментариев выбрался из соломы – очевидно, и самому было интересно. Добравшись до дверей, он изучил обстановку через все доступные щели с этой стороны. Затем, перебравшись в угол, цепляясь за выбоины в стенах, добрался до крыши, ухватился за стропило, приник к узкой дыре – самому большому «окну» сарая.

– Вот блин! Котел вижу – закрытый стоит на треноге. И рядом с ним вообще никого.

– Как – никого? – опешил Прапор. – Солнце уже поднялось, давно должны кормить начинать.

– Может, у них будильник не зазвонил, – несмешно пошутил Гнус. – О! Чубака топает, а с ним еще и Корявый. И дистрофиков за ними целая куча прыгает. Один мохнатый потопал к бабам, второй к нам рулит. Все, сейчас точно пожрать дадут.

– Странно… сильно опаздывают. Как бы опять не началось, – протянул Андрей.

– Не накаркай, – нервно проговорил Прапор.

С грохотом распахнулась дверь, здоровенный рыжий урод приглашающе взмахнул секирой. Андрей не мешкал – вышел сразу за Гнусом. Этого шустрого студента никому не перегнать, пожрать он всегда бежит первым. Проходя мимо молчаливого надзирателя, брезгливо повел носом, сплюнул – гориллообразный гигант чуть ли не на гектар благоухал. От них и самих сейчас несет так, что одеколон на коже кипеть будет, но до этой твари им очень далеко.

Надзиратель и глазом не моргнул. Скорее всего, для него просто непостижим смысл этого оскорбительного жеста Андрея.

Поселение, в которое они попали после авиакатастрофы, было очень маленьким. Полтора десятка полуразвалившихся больших и малых сараев, раскиданных без какой-либо системы. На северной окраине серия глубоких ям, из которых доставали глину, за южной поднимается спаренная пирамида. Если не учитывать масштаб пирамиды и ям, то можно считать, что центр местного очага цивилизации располагается на маленькой площади, окруженной постройками. Здесь стоит единственное оборонительное сооружение – башня. Весьма ветхая, для защиты поселения приспособлена слабо, да и не используют ее уже – стоит себе, разваливается потихоньку. Если откровенно, нечего там использовать – выжгло ее при одном из неудачных запусков. А вот огромный очаг рядом с ней, наоборот, сверхпопулярен – можно считать, что центр цивилизации располагается именно в нем.

Женщин уже привели. Несмотря на то что без женской ласки Андрей обходился уже почти два года, ни малейшего вожделения при их виде он не испытывал. Интересно, если бы та красотка, что сидела перед ним в самолете, не погибла, как бы она сейчас выглядела? Сумела бы держать в идеальном порядке свою великолепную прическу? Крайне маловероятно… Шампуня здесь не было. Мыла тоже. Здесь вообще ничего не было, кроме песка, камня, глины и чахлой травы. С водой тоже не все просто: единственный ее источник располагался на дне самого большого глиняного карьера, в сотне метров от поселка. Вода мутная, скорее даже не вода, а жидкий глинистый раствор. Оттуда пили и люди, и аборигены, также там они смачивали куски глины в носилках, перед тем как вытаскивать их на площадку. Гигиена у аборигенов была на нулевом уровне – они зачастую гадили по берегам, а то и в само озерцо. Когда люди столкнулись с первыми вспышками кишечных заболеваний, проблему чистоты воды начали решать кипячением. Охрана не возражала, когда они натаскивали степной бурьян к котлу, но не разрешала оставлять в нем воду на ночь – выливали на землю, засыпая котел зерном и травами. Выжившие пассажиры в сараях отводили места под хранение стерильной влаги – делали углубление в соломе, застилая его пластиком. Пить эту теплую жижу было противно даже зимой, но другой воды не было.