Утро Судного Дня - Мазин Александр

Увидев человека, тварь смылась. А зебра в благодарность едва не откусила Гриве палец. Отдышалась, ласточка.

Артём порадовался, что стреножил зебру, когда та была в худшей форме.

Целый час понадобился на то, чтобы внушить лошадке почтение к человеку. Наконец она более или менее подчинилась. Или, что куда вероятнее, намерение Гривы напоить кобылку совпало с ее собственным желанием.

Утолив жажду, зверушка опять впала в ярость, и Артём решил, что силы ее восстановлены.

Полторы минуты родео - и они двинулись дальше.

До вечера Грива преодолел еще полсотни километров, совсем загнал свою лошадку и добрался до зарослей кустарника, пробраться через которые верхом не было никакой возможности. Так что зебра получила свободу. А Грива выиграл один день. Большего не требовалось. До поселка соплеменников Буйвола оставался один переход.

Поселок был пуст. Явные следы поспешного бегства. И - ни одного живого человека. Зато трое мертвых. Два старика и старуха. Убиты. В хижинах. Причем одинаково - у каждого пробит висок. Трупы объедены, но - мелочью. Падальщики покрупнее в поселок заходить еще не рисковали, следовательно, жители покинули его не так давно. Почему они ушли? Загадка...

Ночь Грива провел под крышей. Утром двинулся дальше. К своим.

Одно хорошо: погоня отстала. Вероятно, своей скачкой на зебре Артём сбил их со следа.

К сожалению, повторить опыт не получилось. Дважды Гриве удавалось изловить кобылку, но на этом этапе все и заканчивалось. Один раз Гриву отогнали от добычи злобные жеребцы, второй раз - львиный прайд. Но это было уже за пределами территории соплеменников Буйвола. Там у Артёма проблем с хищниками не было. Львы и гиены держались от человека подальше. Правда, только днем. Ночью почтение четвероногих охотников к двуногому существенно снижалось. Причем очень быстро выяснилось, что никакого страха перед огнем они не испытывают. Конечно, если сунуть горящую ветку львице в морду, она шарахнется, но сам костер, скорее, привлекал внимание, чем отпугивал. Так что от ночевок на земле пришлось отказаться. Теперь Грива спал на деревьях, фиксируясь ремнями и привязывая к руке оружие. Такая предусмотрительность спасла ему жизнь, когда в одну из ночей на его дерево забрался леопард, а порядком измотанный Артём проснулся, когда хищник уже обнюхивал его, выбирая кусочек поаппетитнее. К счастью, зверь оказался не из самых храбрых, и, когда Артём кольнул его копьем в бок, леопард перепугался и удрал. А мог бы и сожрать.

Словом, путь через саванну в одиночестве оказался достаточно суровым. Опасным и голодным. Но всякое приключение когда-нибудь кончается, и однажды вечером Грива узнал знакомые места. И воспрял духом. Ненадолго. Потому что почти сразу же наткнулся на человеческие следы. Чужие следы.

Глава двадцать восьмая

ЛЮДОЕДЫ В ЭДЕМЕ

Артём Грива

Их было всего семеро. Пятеро взрослых и два малыша. Не помогли им их сверхъестественные умения. И невероятная физическая сила тоже их не спасла. Но жизни свои они продали дорого. Трупы тех, кого они убили, чудовищными плодами украшали ветви Красных Деревьев. Тут были и уже знакомые мне каннибалы с раскрашенными рожами, и другие, тоже черные, подругой породы. Развесили мертвецов их соплеменники. Победители. На радость грифам. Произошло это примерно сутки тому назад. А сама битва произошла вчера. Ранним утром. Или еще в сумерках. Побежденных оставили там, где они приняли смерть. Зверье тела не тронуло. Хищники уже привыкли обходить неандертальское стойбище.

Почему они, чуявшие чужого за километры, не ушли, а приняли смерть? Отказало телепатическое чутье? Или они решили, что справятся?

Я подумал, что почти ничего не знаю о них. И боюсь, что уже не узнаю.

Я остановился у тела Полукровки. Он лежал ничком, но я узнал его по более густым, чем у остальных, рыжеватым волосам. Руки убитого были перебиты, поперек спины - страшная рана, обнажающая позвоночник...

Не знаю почему, но мне захотелось взглянуть на его лицо. Поднатужившись (весу в нем было - пудов семь), я перевернул тело.

Из живота торчал обломок копья. Но ран было не меньше десятка. А лица не было совсем. Такое ощущение, что его очень старательно размозжили каменным топором.

- Прощай, Полукровка, - грустно сказал я. - Пусть тебе будет хорошо в твоем неандертальском раю. Прости, что не могу тебя похоронить. Но мне надо торопиться. Может, я еще успею помочь живым.