Катастрофа - Тармашев Сергей

Билл внимательно посмотрел на командира и спокойно произнес:

— Я говорил тебе, что это место полно самых настоящих чудес. Старику, которому под семьдесят, было за семьдесят еще двадцать лет назад. А человек, которому едва тридцать пять, старше тебя почти вдвое. Но самое главное чудо еще впереди, — Рутт снова улыбнулся. — Джим, ты пробовал когда-нибудь мёд? — с этими словами штурман перевел взгляд с Нолла на Арториуса.

Чиновник понял его без слов. Широко улыбнувшись, он протянул руку в направлении одного из выходов и произнес:

— Прошу следовать за мной, господа!

— Господин Президент, ваш челнок готов, — голос помощницы даже через динамики как всегда, плохо скрывал благоговейный трепет, что не переставало удивлять старика каждый раз словно впервые.

— Хорошо, помощник Латто, я буду на борту через сорок минут. А сейчас соедините меня с сенатором Моллом.

— Сию минуту, господин Президент, — Латто спешно отключилась. Дафф подплыл к иллюминатору и взглянул вниз — на распростершийся под ним земной шар. Сезон штормов в Южном полушарии закончился четыре дня назад, и на короткий промежуток времени над истерзанной трехмесячными ураганами землей воцарился штиль. Весна. Дафф вздохнул. Когда-то давно, более семисот лет назад, до Великой Катастрофы, в это время года вид на расцветающее полушарие был восхитительно красив. Президент перевел взгляд на стену кабинета, где в мощных рамках висели оригиналы немногих сохранившихся с тех времен голограмм. Их случайно нашли в архивах Орбиты более пятисот лет назад и с тех пор берегли, справедливо полагая, что некогда простенькие голограммки сейчас бесценны. Прошло уже более пятидесяти лет с тех пор, но Дафф отчетливо, словно это было вчера, помнил свои впечатления от первого просмотра единственной в мире записи, сохранившей для потомков часть Великой Катастрофы. Какой-то Древний из числа первого персонала Лунного поселка, чье имя история не сберегла, в течение трех часов вел любительскую съемку на примитивную видеокамеру, пока не разрядился аккумулятор. В школьной программе изучение этой реликвии было одним из незыблемых законов. С тех пор Президент часто просматривал эту древнюю запись плохого качества и помнил ее наизусть. Фантастически красивый земной шар опоясывали тысячи летящих навстречу друг другу крохотных черточек баллистических ракет, несущих в себе смерть для всего живого и гибель для пока еще восхитительно прекрасной планеты. Спустя пять минут на ее теле стремительно начали вспухать огненные язвы, мгновенно превращавшиеся в грязно-серые гнойники, пока, в конце концов, планета не скрылась полностью в одном огромном облаке пыли и пепла. Каждый раз, снова и снова просматривая первые пять минут записи, Дафф не мог налюбоваться древней планетой. Ласковое Солнце! Какой же изумительно красивой она была в те давние времена! Какими же счастливыми были Древние, обладая подобным сокровищем. Как стало возможным убить такую красоту? Он бы отдал все, чтобы хоть на минуту оказаться там, среди живых лесов и океанов.

Закрыв глаза, Дафф представил себе огромный земной шар, но не тот, что лежал сейчас под ним, мертвый и угнетающе двухцветный, состоящий из блекло-желтых песков континентальных пустынь и грязно-коричневых вод ядовитых океанов. Нет, сейчас он смотрел на сине-зелено-голубую планету, сошедшую с электронных страниц детских сказок. Мысленному взору старого Президента представали зеленые континенты, покрытые бесконечными лесами, состоящими из миллионов исполинских деревьев, любое из которых в несколько раз превосходило размерами баснословно дорогие и чрезвычайно редкие деревья, саженцы которых выращивали в Канаде, единственном на весь мир бункере, где существовала технология выращивания настоящих деревьев. Каждый такой саженец выращивался не менее десяти лет и обходился в огромное количество обогащенного урана. В год из Канады редко поступало более трех саженцев, из которых под силовыми куполами Ромба приживались порой не все из них.

Президент снова вздохнул и направил мысленный взор дальше, в сине-зеленую водную бесконечность, на величественные океаны, меняющие цвет от темно-синего, почти черного, до светло-зеленого, почти бирюзового. Некоторые геологи считают, что этот удивительный феномен древнего океана связан с перепадом глубин, но сердцу Даффа была ближе теория из сказок и легенд, согласно которой океаны меняли цвет в зависимости от своего настроения, ибо были они существами почти одушевленными, гордыми и независимыми, и скрывали в своих глубинах бесчисленные тайны. В музее Орбиты, в котором были собраны все известные артефакты Древних, хранилась единственная в мире древняя книга, напечатанная на настоящей бумаге тех лет. Время не сохранило переплет и часть страниц, но многое историкам всё же удалось прочесть. В ней рассказывалось об охоте на огромных морских животных древней эпохи, которых автор называл кашалотами. Историки до сих нор спорили, так и не придя к единому мнению, к какому же жанру принадлежит данная книга. Сторонники версии о техническо-технологической документации упирали на подробное описание различных способов и многочисленных орудий, предназначенных для охоты на этих древних животных и последующей обработки добычи. Приверженцы теологической версии считали книгу религиозным произведением адептов культа, получившего в современной исторической науке название «Культ кашалота». В качестве аргументов в пользу этой версии служили приводящиеся в книге тщательные описания китов, строения скелета кита, а также древние ассоциации китов с созвездиями млечного пути. Сам же Президент был сторонником третьей версии, сторонники которой считали книгу хронико-документальным отчетом об экспедиции Древних за редким представителем вида кашалотов, особо крупным самцом-альбиносом, с целью подтверждения гипотезы о его разумности.

— Господин Президент, сенатор Молл на связи. Я выведу его линию на ваш обзорный экран.

О привычке Президента размышлять, глядя на Землю из иллюминатора, знал весь Верхний Мир, поэтому Латто, увидев президентское кресло пустым, сориентировалась мгновенно.

— Ласкового Солнца, господин Президент. Мы ожидали вас еще вчера. — Низкий бас главы Ромба зарокотал в динамиках президентского кабинета. — Все необходимые для заседания Сената документы подготовлены, можно начинать в любой момент.

— Ласкового Солнца, Джек, — Дафф знал всех сенаторов еще молодыми и амбициозными управленцами, и в разговорах тет-а-тет обычно обращался к ним на «ты», на что никто не обижался. Старика любили, рейтинг Даффа держался в первой десятке вот уже второй восьмилетний президентский срок. — Ближайший перигей Орбиты и Ромба через час. Я воспользуюсь этой возможностью, — Президент улыбнулся. — Какие новости от Ноффа?