Стажер - Дашко Дмитрий

И только я заметил, как лежавший трупом меченосец приоткрыл глаза.

Арап выглядел осунувшимся сильнее, чем обычно. Немудрено при его ускоренном метаболизме, не зря мужика на мясо потянуло. Перестройка организма требует массу энергии, а где ее возьмешь, как не в мясе? Особенно в человеческом. Это Симбирцев знал по своему опыту. Помнил жуткое состояние вечного голода, неимоверную боль в желудке и желание есть, рвать пищу на части, жрать, жрать, жрать. Тут как раз и установочка его, на скорую руку сляпанная, но рабочая, пригодилась. Притормозила процессы, некоторые вообще вспять повернула, правда, не основные, не главные. Знай об этом его изобретении шишки с Большой земли, те, что АТРИ курируют, – с руками бы оторвали. Но не для того он ног своих лишился, чтобы делиться с кем-то.

А вот Арапу совсем плохо. Плющит мужика. Хорошо хоть пока зомби питается. Есть, значит, какой-то барьер, но долго он не продержится. Когда прижмет по-настоящему, забудет Арап обо всех моральных комплексах, будет ему все равно, вцепится в горло ближнему своему, как вцепился когда-то Симбирцев в молоденького ассистента, только тот, скотина, успел, обороняясь, по ногам ему из пистолета шмальнуть. Так что железо надо ковать, пока горячо. Потом поздно будет. Превратится Арап в нелюдь, а с нелюдью уже не поговоришь вот так, с глазу на глаз, доверительно. И проблемы свои с чужой помощью не порешать.

– Подойди поближе, – приказал Симбирцев. – Не бойся, не укушу.

Он усмехнулся, вспомнив того, молоденького. Ну что поделать, подвернулся тот под руку не вовремя. Кто ж знал, что оно так выйдет? А потом установка помогла. Больше не нужно было Симбирцеву мяса человеческого. Но, чего греха таить, хотелось иногда. Как вспомнит сладковатый привкус на губах, так невольно от удовольствия зажмурится. Но держать себя надо в рамках, и обязательно!

Арап вздрогнул, медленно, на несгибающихся ногах подошел и встал рядом.

Понятно, отметил про себя Симбирцев, опасается, что дошли до меня вести о его похождениях. Решил, что наказывать буду. Вот и боится – а это хорошо. Страх – оружие полезное, если применять его с умом. Только не все же на кнут опираться. Еще и пряник нужен.

Симбирцев поманил его к себе, заставил склонить голову и прошептал на ухо:

– Человечек мне нужен надежный. По важному делу нужен. Справишься?

Арап распрямился с готовностью, почти по-военному (хотя почему «почти»? – был он раньше офицером, служил во внутренних войсках) чеканя каждый слог, сказал:

– Так точно, справлюсь.

Симбирцев знаками прогнал охрану. Нечего их посвящать в такие тонкости. Не для того он их при себе держит.

– Тогда сделай так, чтобы Туз заснул и не проснулся. Сделаешь?

На смуглом лице Арапа не отразилось ничего.

– Сделаю, – кивнул он.

Взгляд меченосца был осмысленным и жестоким. Так смотрит тигр на жертву, готовясь разорвать ее на части. Я вспомнил, что слышал о меченосцах, о том, что они живучи и вдобавок обладают способностью к быстрой регенерации. Очевидно, ранения оказались не смертельными, вот он и хочет посчитаться. Тем более есть за что.

Паршиво, что, кроме меня, этого никто не видит. Оба моих компаньона записали меченосца в покойники.

Чтобы вскочить на ноги, меченосцу понадобилось меньше секунды. Он с легкостью отбросил от себя Жука, который даже за автомат схватиться не успел. Свалил с ног и оглушил Жреца. Мгновенно оказался рядом со мной, всего в паре сантиметров от моего носа, хищно ощерился и…

Такого не бывает, такого просто не может быть. Вероятность совпадения была слишком мала. И, тем не менее, я стоял лицом к лицу с человеком, которого видел на фотографии. С тем, кого Жрец называл моим отцом. Я испытал настоящий шок.

Люди, стиравшие мою память, постарались на славу. Даже если я действительно провел четыре года детства в АТРИ, у меня о том периоде никаких воспоминаний не осталось. Но все же природа человеческая так и не изучена до конца. Что-то сработало на генетическом или ином, неведомом мне уровне. Сейчас, вперив взгляд в меченосца, я всеми фибрами души ощутил – это действительно мой отец. Папа, папка! В детдоме мы все мечтали о родителях, воображали себя потерянными принцами и принцессами, видели в грезах, как нас находят, забирают домой. Были готовы простить все на свете. Пусть будет пьяницей, самым пропащим человеком – лишь бы приехал и забрал. Только за это я был готов любить его всю жизнь. Но даже в страшном сне мне не могло присниться то, во что превратился мой отец.