Катастрофа - Тармашев Сергей

Арториус протянул руку к стоящей рядом вазочке с шоколадом. Бесподобная вещь! Сколько же всего чудес доступно Ромбу? Чиновник с наслаждением разжевал темно-коричневый квадратик. Нет, пожалуй, после приобретения власти на одном переезде в VIР он не остановится. Жить надо в Ромбе, а возможно, даже на Орбите. Говорят, там нет тяготения, и люди буквально летают по помещениям.

— Арториус, друг мой, мне необходимо заняться весьма важным научным вопросом. — Трубецкой на мгновение оторвался от обсуждения. — С вашего позволения я передам вас с рук на руки Татьяне Петровне. Ее диссертация была именно по этой теме, и она с не меньшей компетентностью ответит на ваши вопросы, — профессор улыбнулся чиновнику и повернулся к Лемешевой, вводившей поправки в какую-то сложную математическую модель, выведенную на стенной экран: Танечка, будьте любезны, расскажите нашему другу о тайнах компрессии Серебрякова.

Стоящая у экрана стройная женщина обернулась и, сверкнув белозубой улыбкой, ответила:

— Разумеется, Денис Денисович. Господин Арториус, присаживайтесь поближе, я буду рада вам помочь.

Третий помощник послушно пересел на указанное кресло. В присутствии Лемешевой он всегда тушевался и чувствовал себя далеко не так уверенно, как при общении с жительницами Улья. Вечно уставшие от механической монотонной работы, бледные и невеселые, постоянно спешащие после смены в свои жутко перенаселенные кубрики, чтобы успеть сделать все необходимые работы по домашнему хозяйству, они были заняты своими примитивными мыслями и мало чем отличались от своих мужчин. В Улье даже не было деления комбинезонов на мужские и женские модели. А в редких беседах с представительницами слабого пола Улья интеллектуальное превосходство Арториуса было настолько велико, что буквально подавляло собеседниц. Из-за этого они всегда чувствовали себя глупо, а чиновник быстро терял к ним интерес. Совсем другое дело — обитательницы VIP. Но даже среди них доктор Лемешева выделялась очень ярко. Шелковистое каре густых каштановых волос, бархатная кожа бронзового оттенка, изящные изгибы губ и смелый росчерк бровей, пронзительный взгляд серых глаз и белоснежный комбинезон Аналитической группы, словно напылённый на миниатюрную точеную фигурку — у чиновника всегда захватывало дух, стоило ему только бросить взгляд на эту женщину. Вот и сейчас Арториус не сразу нашелся, что сказать.

— Что интересует господина Третьего помощника на этот раз? — Лемешева снова продемонстрировала ослепительную улыбку. — Хочу сразу предупредить, что все тайны программы Серебрякова знает только сам великий Серебряков. Так что прошу не ожидать от меня невозможного, — продолжала улыбаться доктор.

Интересно, сколько ей лет? Двадцать семь? Тридцать семь? Или, может, сорок семь? Арториус с трудом оторвал взгляд от ее бедер и заставил себя собраться с мыслями. С третьей попытки ему это удалось.

— Денис Денисович упомянул про совершенно феноменальную емкость «Пирогова» и способность этой удивительной программы хранить информации во много раз больше, чем тот объем, что она сама занимает на носителе. Как же такое возможно?

Лемешева улыбнулась еще шире:

— Вы не совсем верно восприняли формулировку профессора, господин Арториус. Кстати, вы так и не сказали мне в прошлый раз, как вас по имени-отчеству? У нас в Отделе не принят столь сухой и безличностный официальный тон, мне было бы удобнее обращаться к вам более естественно.

— Возможно, вы не знаете, Татьяна Петровна, но у обитателей Улья нет как таковых фамилии, имени и отчества, — глядя на то, как расширились от удивления глаза Лемешевой, Арториус про себя недобро усмехнулся. А что вообще вы в своем Випе знаете про Улей? Живете себе припеваючи и купаетесь в роскоши. — Дело в том, что в уровне Улей, по площади сопоставимому с уровнем Вип, проживает более сорока семи тысяч человек. Проблема перенаселенности Улья возникла еще двести лет назад, уже тогда было неинформативно использовать для идентификации систему фамилий, имен и отчеств по причине весьма многочисленных совпадений. Поэтому мы отказались, в конце концов, от нее, и вот уже двести лет детей в Улье называют одним, но зато совершенно уникальным именем. Мы даже ведем базу данных занятых и незанятых имен. Возможно, для уроженцев Випа наши имена звучат несколько непривычно, зато у нас вы никогда не найдете двух людей с совершенно одинаковыми именами. Так что Арториус для меня — это и имя, и фамилия, и отчество вместе взятые. Но вы можете называть меня Арти. Так зовут меня близкие люди, — Чиновник слегка выделил последнюю фразу.

— Какая грустная история, ГОСПОДИН АРТОРИУС, мне крайне неловко, что я не была осведомлена об этом! — Лемешева, не переставая улыбаться, так же слегка выделила обращение. Третий помощник в глубине души досадно поморщился.

— Однако давайте вернемся к вашему вопросу, — доктор перешла на серьезный тон, — на самом деле мы не знаем, какой объем занимает «Пирогов». Более того, никто, если можно так выразиться, еще не смог увидеть эту программу целиком. На данный момент точно известно, что с увеличением объема сети вычислительные мощности и скорость аналитической обработки данных «Пирогова» возрастают, а с уменьшением — понижаются. Но все, к чему когда-нибудь «Пирогов» получал доступ, хранится в его памяти и от размеров сети-симбионта уже не зависит.

— Но это означает, что программа должна требовать под себя бесчисленные терабайты носителей! — возразил чиновник.

— Вот тут и скрыта одна из многочисленных загадок «Пирогова», — Лемешева покачала головой, — никто не знает не только, как и где, но и в КАКОМ виде он хранит информацию. Мы можем только строить гипотезы, одна из которых считает, что программный код великого Серебрякова содержит собственную, уникальную систему компрессии данных, способную размещать терабайты информации на площади носителя, вмещающей обычный байт.

— Но это же невозможно! — Арториус подался вперед. — Я, разумеется, не ученый специалист в программировании, но понимаю, что двоичный код не позволяет подобных чудес.

— Дело в том, уважаемый Арториус, — доктор сделала многозначительную паузу, — что «Пирогов» не имеет ничего общего с двоичным кодом.

— Это как так? — чиновник начал опасаться, что нить понимания выскальзывает из его рук.

— Вообще-то, это тоже гипотеза, — Лемешева скромно опустила глаза, — автором которой являюсь я. Я считаю, что так называемым программным кодом Серебрякова, часть которого нам удалось изучить, написано не что иное как всего лишь интерфейс, предназначенный для взаимодействия «Пирогова» с окружающей средой-симбионтом. Сам же «Пирогов» построен на абсолютно неизвестных науке принципах, что и объясняет его поистине фантастические возможности.