Стратегия. Спасатель - Денисов Вадим

— Что видишь? — нетерпеливо прошипела рядом Ленни.

— Все, — коротко ответил я. — Как дедушка Ленин.

Хорошо, что вы старые книжки про наших пограничников не читали, гвардейцы, а вот мой отец сохранил — сильное воздействие они оказали на огольца, скажу я вам. И теперь я на моторку в бинокль пялиться не буду от края лебедки, не дождетесь, у вас ведь тоже имеется хорошая оптика, что тут думать. Мы уж как-нибудь по старинке, через маленькое круглое зеркальце любимой дамы.

Хорошее место для наблюдения, только слегка вонючее.

Из-за надстройки машинного отделения вверх поднимается столбик едкого масляного дыма, это горит подпаленная тряпка, создает тревожность, подает знаки явного неблагополучия на борту. Мы, может, вообще тут уже кони двинули и ласты на отброшенных копытах склеили в цифру 200. Нас, может быть, какие-нибудь речные пираты так потрепали, что уже и на палубу высунуться не можем.

Давайте, давайте, подходите ближе…

Их трое, как и ожидалось. А вот пулемета, ребята, вам и не дали, пожмотились хозяева! Может, это и разумно: такая техника у любого анклава в большом дефиците, а лобовой штурм мотобота столь малой группой явно не замышлялся.

Вам дико повезло, мужики!

Подплывайте и просто берите беглое судно в свои крепкие руки, докладывайте по мощной судовой рации в Берн, и вперед, за наградами, может, какой-нибудь сарайчик в Давосе вам и отломят. Вот господин Бахманн обрадуется!

У двоих гвардейцев — пистолеты-пулеметы «Солотурн» S1-100, карабинов не вижу. Вряд ли они есть, подняли бы еще раньше, пистолет-пулемет на такой дальности бесполезен. Ну и штатные револьверы на поясе висят, пока сидят — не видно. Напуганный происходящим черноволосый полноватый человек по имени Ромарио, мирный рыбак и владелец катера, похоже, безоружен, либо же его ствол лежит на дне катера. Бесцеремонно забрили сразу по прибытии к причалу. Но и этого несчастного, пусть селектами и припаханного в погоню насильно, мы с весов не сбрасываем — нельзя; кто его знает, возьмет да и пальнет для прогиба перед армейцами.

Оба «маузера» открыто лежат передо мной: легендарный пистолет с пристегнутым прикладом и надежный карабин, который на самом деле полноразмерная винтовка. Думал я вручить пистоль Ленни, для целей прикрытия и исправления возможных ошибок — стреляет из него Zicke весьма неплохо, — да передумал. Завалит кого-нибудь девка, как пить дать, завалит. Уж лучше как-нибудь сам.

Отлично, лодка показалась правильным ракурсом, я теперь хорошо вижу двигатель, можно бить, не опасаясь зацепить бедного итальянца. Дистанция детская, сто пятьдесят метров от силы, даже чуть ближе, мне и оптика не нужна, все вижу.

Катер катится на фоне темного берега. Близится закат, но контрсвет мне не мешает, солнце спряталось за стену деревьев. А светосила у бинокля прославленной фирмы отличная, кажется, что экспозиция раза в три больше, чем на картинке невооруженного взгляда.

А судно все же чуть-чуть качается, самую малость. Но амплитуда постоянная, так что — работаем. Вложились… Нежно…

Ба-бах!

И затвор. Ах, как же хорошо и плавно ходит «болт» у моего «мальчика», ровно, мягко! Ну просто приятно работать, коллеги! Не то что на «мосинке» — видели, поди, в кино, как бойцы затвор дергают, если сами на промыслах не стреляли. Цель опять на месте.

Ба-бах! Ба-бах!

Две дыры по профилю чуть ниже ватерлинии или четыре сквозные, в корпус струйками пошла вода. Не нравится? Что ты…

Ты куда это, человек, под ноги смотри, «Титаник» тонет, зачем тебе сейчас автомат вскидывать, хватай черпак! Нет, не послушается, не слышит он моей мысли, а своя еще не родилась.

Ба-бах!

Четвертая пуля влетела в ствольную коробку «солотурна» и вырвала железку из рук наиболее резкого бойца, крепко отшибая ему руки. А не надо стрелять по нашему «Клеверу», по красивой и прочной белой краске, что никогда не облупляется.

И один патрон оставим.

Еще эхо не утихло, как в дело вступил шкипер, до сей поры сидевший на полу ходовой рубки. Никлаус ждет в машинном, готов по первой же команде выскочить к пулемету. Шкипер утверждает, что подчиненный хорошо из него стреляет, но лучше бы сегодня это умение не проверять и не использовать.

Железный матюгальник на крыше взревел на всю реку длинной немецкой очередью из приличных и не очень слов. Ба! Что я слышу! Заветное «хенде хох»! Довелось прикоснуться, ну надо же!