Золотой Демон - Бушков Александр

Поручик взял газету, оказавшуюся французской. Ну, тут уж Самолетов снова чуточку рисовался. Любил он порой разыгрывать (особенно перед приезжими образованного и благородного сословия) этакого сиволапого мужичка, лесного дикаря. Происхождение у него, судя по фамилии, и в самом деле было самое незначительное, то ли из паромщиков, то ли, что вероятнее, из хамовников, сиречь ткачей. Однако обучался Самолетов в Горном институте, бывал в заграницах, прекрасно владел французским с немецким, неплохую библиотеку имел…

Савельев бегло пробежал небольшую заметочку. Некий французский журналист спешил сообщить согражданам интересную новость. Будучи в Петербурге, он прослышал в достаточно влиятельных кругах бомонда, что в высших сферах власти российской зреют серьезные планы проложить сквозь сибирские пространства железную дорогу — от Челябинска до самого Владивостока, что, по компетентным разговорам, уже высочайше одобрено.

— Каково, Аркадий Петрович?

— Заманчиво. Но сомневаюсь я… — сказал поручик чистую правду, — семь тысяч верст…

— Иными словами, по выражению нашего знаменитого поэта — вот только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе? — усмехнулся Самолетов. — Да полноте, узрим, не успев состариться. Народишко у нас привычен горы сворачивать. А хорошо бы поскорее! — он сверкнул великолепными зубами, протянул с самым серьезным видом: — Эх, и развернулась бы торговлишка… Не то что ныне, тащиться на этих наших Росинантах… — он оглянулся на длиннющий обоз. — С железной дорогою, я так прикидываю, любой товарец будет в Петербурге этак дней за десять…

— Вам виднее, — сухо сказал поручик.

— Доля наша такая: убогая, скучная, торговая… — с показным смирением понурился Самолетов. — Вам, военным людям, живется проще: грянет экая большая война, проскачете посреди баталии со сверкающей сабелькой наперевес, вернетесь весь в звездах да прегустых эполетах. И быть вам, Елизавета Дмитриевна, генеральшей в совсем еще нестарые годы… А мы, что ж… Камешек ломаем на барские поделки, чаек возим, копеечками звеним. Скукотища, тут вы правы…

Он неловко разжал пальцы — и золотой фунтовый шарик тяжело ухнул в снег, пробив его и скрывшись с глаз.

— Потеряете, Николай Флегонтович! — ойкнула Лиза.

— Да пустяки какие, было б о чем горевать… — с некоторой рисовкой произнес Самолетов, не делая никаких попыток нагнуться. — Один уж посеял в Петербурге, покидая ресторацию и будучи, по совести признаться, весел… А вот самое смешное, что мог он у крылечка до-олго пролежать, — кто ж сообразит, что этак вот буднично фунт золота валяется в пыли…

Все же, присев на корточки, он небрежно запустил пальцы в дыру, нашарил свою игрушку, вытащил, смахнул снег. Глядя через плечо поручика, удовлетворенно сообщил:

— Ага! Митрошка бежит, ужин разносит… Пора и мне в свое походное пристанище. Заглядывайте, Аркадий Петрович, если надумаете в видах коньячку. Мое всегдашнее почтение, Елизавета Дмитриевна!

Он церемонно раскланялся и направился к своему возку. Лиза откровенно улыбалась.

— Аркашенька, милый… — сказала она со вкрадчивой насмешкой, — очень глупо терзаться ревностью, когда никаких поводов и нет вовсе…

— Я не терзаюсь, — насупясь бросил поручик.

— Терзаешься, я вижу… Глупо. Ты его еще на дуэль вызови за самые невинные разговоры.

— А хорошо бы, — мечтательно сказал поручик.

— Мальчишка. Как тебя только в Петербург присмотрели… И что же ты там будешь делать со своей негасимой глупой ревностью? Там столько блестящих светских кавалеров — всех на дуэли не перестреляешь, как ни старайся…

— Не обольщайтесь, дражайшая Лизавета Дмитриевна, — сказал Савельев с улыбкой. — В конце концов, еще вилами на воде писано, что мне непременно предложат Петербург. Санкт-Петербургский военный округ, знаете ли, велик и не из одного блестящего Петербурга состоит. Загонят в чухонскую дыру, в заурядный пехотный полк…

— Ты так уверен?

Пожав плечами, поручик ответил откровенно:

— Да просто-напросто побаиваюсь лелеять чересчур уж дерзкие фантазии. Если и в самом деле определят в какой-нибудь захолустный полк, не так обидно будет…

— Давай думать, что нам все же повезет, — она мечтательно прищурилась. — Петербург… Дворцы, проспекты… И все это не на картинках… Что ж ты меня взглядом ешь, как прилежный унтер — ротного командира?