Стоя на краю неба - Белецкая Екатерина

– Именно так. Подсознательная программа, заложенная в рабочую особь расы – а гермо именно рабочая особь, – погибни сам, но спаси тех, кто принимает участие в размножении, сохраняя вид. – Огден хмыкнул. – И, Ри… частным порядком, конечно… Да, я работаю с рауф. Уже много лет. Но… я не люблю эту расу, признаться.

Ри посмотрел на него с интересом.

– И за что именно?

– То, что я вижу, постоянно подтверждает мне слова отца. «Человек, хотят того другие расы или нет, действительно венец творения. А все прочие нет. Мы – высшие. Мы, а не они…»

– Почему?

– Ри, они в большей степени животные, чем мы. – Огден чуть отвернулся, стряхнул с одежды невидимую пушинку. – Мы не привязаны к физиологии. Мы не зависим от тела так, как нэгаши или рауф. Мы на порядок свободнее. Оба пола у нас равноправны…

– А у них разве нет?

– Конечно, нет! И самое главное – наша мораль, наши истинные ценности заложены в саму нашу природу, – Огден наставительно поднял палец. – У них такого нет даже близко. Или ты думаешь, что огромное количество тех же тестов для рауф – прихоть? Увы, это необходимость. И эти два модификата – лишнее тому доказательство.

– Знаешь, я уже слышал такие речи, – медленно произнес Ри. – На заре, так сказать, туманной юности. То, что ты говоришь, можно оспорить.

– Можно. И точно так же можно признать очевидное, – отмахнулся Огден. – Ри, нравится тебе это или нет, работаем мы с котами или нет, хорошо ты к ним относишься или нет – все равно. Люди – это люди, а коты – это коты. Даже самые продвинутые, типа той же Эдри. Даже гениальные.

– Ты поосторожнее про руководителя кластера, – заметил Ри.

– Ну вот еще. Я ничего плохого не говорю. Животное, даже самое замечательное и умное, – это все равно не человек. Понимаешь?

Ри задумчиво кивнул. Покосился на индикаторную строчку – до входа в канал оставалось еще пять минут.

– Но почему – животное? – спросил он.

Огден снова усмехнулся.

– Докажи обратное, – предложил он в ответ. – Сделай нормальный базис и докажи. Ри, мы работаем вместе достаточно долго, так? Мы спокойно можем обсуждать подобные вещи, и оба знаем, кто тут прав, а кто нет. Мы не касались этого вопроса – вернее, его не касался я, поскольку видел: тебе неприятно будет сознавать, что твои… друзья… на самом деле не более чем забавные зверушки, биологический курьез, шутка эволюции, по какой-то прихоти создавшей «рабочих пчел» для высших организмов. Сейчас ситуация изменилась, и я вынужден произнести вслух то, что произносить не собирался.

– Огден, тебе не приходило в голову, что ты несколько предвзят? – поинтересовался Ри.

– Предвзят ты, а не я, – возразил Огден. – Предвзят, потому что судьба тебя свела с этими котами и ты начал относиться к ним… так, как относился бы к людям, к своим друзьям. Во мне нет ненависти или злости, декан. Коты мне фактом своего существования не мешают. Они не раздражают меня, мне от них ни холодно ни жарко. Я просто не обязан их любить, вот и не люблю. Любовь нашими правилами не предписана. Кому-то нужны равные права, так пусть будут, мне-то до этого какое дело? Но, тем не менее, не следует забывать, кто есть кто. А ты забываешь.

Ри досадливо поморщился.

– Огден, мне кажется, что ты сейчас все же не прав. – Он говорил бесстрастно, тихо. – Убеждения можно иметь любые, но при этом не следует забывать, что все мы работаем в одной структуре, и цели у рас – все же общие. И права у всех одинаковые.

– Не у всех. Тесты, Ри. Тесты. Правду можно прятать, но она – как вода. Дырочку найдет. Так что своего мнения я не изменю.

– Как знаешь, – ответил Ри.

* * *

Вышли ранним утром. На сумки пришлось приделать веревочные лямки и примотать к себе покрепче – пробежка в ускоренном режиме с болтающейся на плече сумкой – не самое большое удовольствие, а бежать предстояло без малого тридцать километров.

Ри в обществе хмурого Огдена, все еще плачущей (теперь уже, правда, от неожиданного счастья) Варьи, двоих подростков и гермо, пребывающего в тяжком беспамятстве, отбыли на три часа раньше – им предстояло пройти на катере до одного из порталов Сети Ойтмана, выйти у Анлиона, сдать гермо медикам, а семью – местной общине и лишь потом вернуться обратно.

Утренний лес был очень похож на тот, что рос на Орине, – примерно так же начиналась их каждая обязательная утренняя пробежка. Солнце вставало над деревьями и тоже было почти таким, как дома. Может, чуть поярче, но это, видимо, просто свойство здешней атмосферы.