Космоэколухи - Громыко Ольга

Друзья хищно переглянулись и потерли ладони.

* * *

На следующее утро кошка как ни в чем не бывало вспрыгнула на стол и нахально поинтересовалась у капитана:

– Мр-р-р?

– А чтоб тебя! – Станислав поперхнулся порошковой, поролоновой на вкус яичницей. – Пошла, пошла вон отсюда!

– Кисонька! – возликовала Полина, сгребая ее в охапку. – Ты нашлась! Бедненькая, что же ты все это время кушала?

– Меня больше интересует, где она все это время гадила, – разочарованно проворчал капитан.

Видно, вчера кошка решила, что выходить к миске ради перемешанного с хлебом сала – себя не уважать, сожрала что-то украденное и припрятанное раньше, и залегла отсыпаться после любовной лихорадки.

– Пойдем, я тебя наконец накормлю. – Девушка неуклюже вылезла из-за стола, в одной руке держа кошку, а в другой – собственную тарелку.

– Ты бы ее лучше вымыла, – предложил Теодор. – Вон какая морда грязная и лапы.

– Это не грязь, а пойнты! – обиделась за свою любимицу Полина и напоказ чмокнула ее в «грязный» нос.

Кошка сморщилась и стала облизываться с таким видом, будто вот-вот брезгливо сплюнет.

– Ага, понтов у нее немерено, – согласился пилот.

– Да не понты, а пойнты! Маркировка! Ну, пятнышки окрашенной шерсти. Смотри, какой интересный рисунок на морде – будто шоаррские письмена! – Полина восторженно сунула кошку под нос приятелю. – Может, она даже породистая какая-нибудь?

– Убери от меня это гнусное животное, – отшатнулся Теодор, в первую очередь увидевший на морде оскаленные зубы. – И вообще, Вениамин Игнатьевич ее хоть раз осматривал?

– Зачем? – удивилась Полина. – Он же доктор, а не ветеринар.

– Так ведь у людей и животных куча общих болезней! Тебя в детстве мама лишаем не пугала? «Если будешь играть с бродячими кошками и собаками, то заразишься и облысеешь»?

Девушка насупилась: ребенка со столь неуемными зоологическими наклонностями пугали и лишаем, и паршой, и блохами, и даже искорененным еще в двадцать первом веке бешенством (но ради Полины оно могло и вернуться!). Ничего не помогло.

– Нет у нее никакого лишая! – Зоолог на всякий случай поворошила короткую светлую шерстку. – Нормальная чистая кошечка.

– Это она с виду чистая. А изнутри вся лишаем изъеденная. Вон у тебя уже… – Теодор присмотрелся и снял с Полининого плеча длинный волнистый волос. – Скоро будешь лысая как коленка.

– Дэн, ну хоть ты ему скажи, что это ерунда! – Девушка сердито повернулась к навигатору.

– Это ерунда, – послушно повторил киборг. – Современные препараты бесследно излечивают лишай всего за сутки. Обрастешь заново.

Зоолог зарычала, но все-таки половчее перехватила кошку и направилась к медотсеку.

Когда оттуда донесся истошный вопль кошки и страдальческие подвывания запихивающей ее в биосканер Полины, напарники молча отложили вилки и ударили по рукам.

* * *

Транспортник вышел из червоточины аккурат в расчетной точке, в трех часах лету до Лиды, но Станислава это мало утешило. Во-первых, он не любил обманывать. Во-вторых, не умел, и на неотвратимый вопрос заказчика: «Что это?!» – ответа не знал. Чтобы отвлечься, капитан провел инвентаризацию кладовой и с возмущением обнаружил там два длинных черных свертка. Вид у них был не шибко довольный. Запах тоже. Температура в кладовке поддерживалась на уровне плюс семь градусов, но меракийцы оказались нежным скоропортящимся продуктом.

– Это потому, что их ткани разрушаются под действием собственных энзимов, а не бактерий, – авторитетно сообщила Полина. – Земной лосось, выметав икру, тоже начинает фактически разлагаться заживо, чтобы обеспечить мальков пищей.

– Лучше объясни, какого черта вы еще позавчера не вернули их в криокамеру?!

– Забыли, – призналась девушка, уставившись на Станислава Федотовича такими честными ясными глазами, что капитан не нашелся что возразить.

– Ну так вот я вам напоминаю, – только и сказал он.

– Зато теперь нам долго не захочется есть, – пробормотал Теодор, когда статус-кво было восстановлено и пилот с навигатором устроили тихую потасовку с пиханием плечами за право первым попасть в ванную. Победил рыжий – ему было гораздо нужнее.

С отбытием меракийцев в кладовой стало совсем скорбно: почти пустые контейнеры с крупами и несколько столбиков консервов, из-за которых зловеще поблескивал бок биосинтезатора, намекая, что от судьбы не уйти. Голодные рудокопы за сутки уничтожили двухнедельный запас провизии, и еще минус два ящика, отданных деду-«мозгоеду». Ни кофе-чая, ни сахара, ни дегидратированного молока (ни тем более сгущенного) не осталось ни крошки, да и утренняя яичница была последней.