Лед - Корнев Павел Николаевич

– Лук.

– Что?!

– Лук, – невозмутимо повторил Николай.

– Какой-такой лук?! Ты же «Калашников» должен был получить?! – Меня начало трясти. – Вы что, с Максом оба с дуба рухнули?! Я же ясно сказал: берете два «калаша» и четыре рожка патронов.

– Мне вы ничего не говорили, – надулся Ветрицкий. – Да и зачем мне автомат? Я его в руках никогда не держал.

– А лук держал?

– У меня по стрельбе из лука первый разряд. Я даже на область ездил, – с затаенной гордостью ответил Николай.

– Ты как на таком морозе стрелять собрался?

– Кладовщик сказал: магическая защита до минус сорока держит.

– Руки не отсохнут? – То, что от мороза тетиву и древко защитили, сомнений нет, но не в варежках же стрелу накладывать?

– А к луку браслет прилагался. – Ветрицкий присел на корточки, расстегнул боковой карман рюкзака и протянул мне кожаную полоску, по краям прошитую металлической нитью. В застежку был вделан крупный желтоватый опал.

– Вижу. – Я повертел браслет и вернул его обратно. Вложенное в камень заклинание предохраняло кисть владельца от холода. Заряда должно было хватить недели на две. Но мне от этого не легче. Документы на два АК были оформлены, и, зуб даю, Макс их исправить не догадался. Кладовщик, зараза такая, списал два автомата, а выдал один. Получается, после возвращения из рейда с меня потребуют не лук и автомат, а два автомата. Ничего, как-нибудь разберемся с этим вопросом.

– Стрелы дали не только простые с дюралевым древком, но и с осиновым. И еще вот… – Николай никак не мог понять, почему я не прыгаю от восторга, и достал из одного из свертков длинную, только одно древко сантиметров восемьдесят, стрелу, – три штуки с серебряным наконечником.

– Если ты профукаешь хоть одну из этих стрел, я собственноручно засуну тебе лук в одно место, – очень тихо и спокойно произнес я, а потом ткнул ошарашенному парню под нос серебряный наконечник, на котором было выбито «611.00143». – Знаешь, что это?

– Цифры какие-то, – захлопал глазами Николай.

– Это инвентарный номер. – Я сунул стрелу обратно в рюкзак. – И если ты эти стрелы после возвращения из рейда не сдашь, на мне повиснет очень нехилый долг. Сам понимаешь, я этому рад не буду. Так что прими к сведению.

– Приму. – Ветрицкий застегнул рюкзак, закинул его на плечо и замолчал. Обиделся? Да ну и фиг с ним. Лучник, блин, серебряный.

Я подхватил свои пожитки и вышел на улицу. Теплее здесь не стало. Минуту спустя из караулки появился Ветрицкий, остановился рядом и закурил. Из его рта при каждом выдохе вместе с дымом вырывались клубы пара.

– А почему никто не в курсе, что столько людей пропало? – Николай выкинул окурок в помятую пятилитровую жестяную банку, использовавшуюся в качестве урны. – Я к тому, что в Приграничье уйма народа угодила.

– Люди постоянно пропадают, – философски заметил я. Вот так всегда – только соберешься обдумать пару мыслей в тишине, как кому-нибудь приспичит выговориться. Можно подумать, со своими приятелями это не обсуждал. Какого рожна ему от меня надо? – И тем, кому надо, об этом прекрасно известно.

– Кому надо? Суперсекретной и очень тайной службе? – съязвил Ветрицкий. – Несколько лет назад в один день пропала громадная территория с тремя городами и населением в сотню тысяч человек! И никто ничего об этом не узнал? Я сюда месяц назад попал, но ничего об этом не слышал.

– Ну, насчет громадной территории ты загнул.

– Загнул? – усмехнулся Николай. – Город, Форт и Северореченск – не детская песочница.

– Еще поселок Туманный забыл. Только, может, ты не в курсе, но до того, как провалиться в Приграничье, между Фортом и Североречьем расстояние было пять сотен километров. Теперь только сто. Город – вообще бывшая военная база из-под Хабаровска. И китайцы до сих пор через границу в окрестностях Города переходят. Ты много китайцев в Форте видел? Я ни одного. А в Городе их целая община уже.

– Китайцы? – ошарашенно переспросил Николай, но не дал увести себя от первоначальной темы разговора. – Они здесь при чем? Я-то спросил: почему никто пропавших городов не хватился?

– А я откуда знаю? Бардак в стране… – Я приметил вывернувшего из-за угла Макса и ломать голову над парадоксами мироздания намерен не был. Наезжать за опоздание на Макса тоже, он и так еле передвигал ноги из-за навьюченного на него груза: на спину давила свернутая палатка, с одного плеча свешивался огромный рюкзак, под другим были зажаты лыжи, а гранатная сумка на ремне качалась на шее. В ножнах, свисавших с пояса, в такт шагам болталось длинное мачете с широким лезвием. Как он вообще это все допереть умудрился? Я распахнул дверь караулки, Макс из последних сил поднялся по ступенькам, побросал вещи на пол и рухнул на скамью.