Стоя на краю неба - Белецкая Екатерина

– Дэби, не будь настолько категоричной, – попросил мужчина. – Тот же Анафе, если ты помнишь… Только не перебивай меня, дослушай! Нельзя было убирать его так. Мы должны быть осторожны, и столь решительные меры…

– Вот что. Я тебя перебивала, перебью и буду перебивать, когда захочу! – рявкнула Гоуби. – Анафе? Этот извращенец нам едва все не испортил! Что он начал делать, а ну-ка, расскажи мне? Ты даже объяснить толком не можешь, бестолочь.

– А ты можешь?

– А я могу, братец.

Ого. Это еще и брат? Ит потер замерзшие руки, поежился. Да уж, ради такой информации стоит посидеть на крыше…

– Система, которую мы выстраиваем, как ты знаешь, состоит из тонких структур, они одновременно разобщены и в то же время – завязаны одна на другую, – Гоуби перешла на менторский тон: – Нам не нужно, чтобы они контактировали или адекватно воспринимали друг друга. Нам нужно, чтобы они сидели там, где сидят, и чтобы можно было включить их одновременно, одномоментно, на отдачу. Поэтому любители кошек тискают своих кошек, любители нетрадиционного секса, – она тихо засмеялась, – тискают друг друга, любители машин пускают слюни над новыми моделями, любители постановок ломают копья в спорах, какой герой лучше, любители политики… мне продолжать, или ты это и так знаешь?

– Знаю.

– Молодец. Так вот, весь этот трэш – на самом деле батарейки. Которые сработают тогда и так, как мы этого хотим. И включат в нашу систему те миры, которые тридцать лет затачивались каждый под свое направление. И будут работать, чтобы резерв жил так, как того достоин. После того, как это произойдет, нам будет уже плевать и на Официальную службу, и на все прочие досужие выдумки. Это тоже понятно?

– Да.

– А спусковой механизм прост – для того, чтобы это все заработало, достаточно серьезной внешней угрозы. Которую, собственно, ты и создавал. С этим ясно?

«Спасибо за лекцию, – подумал Ит. – Теперь все действительно становится немного яснее».

– Хорошо. Так что же делал этот гермо? Он, мой дорогой младший братишка, начал запускать процесс, с помощью которого эти разобщенные структуры стали срастаться воедино. Эти его чертовы Мотыльки едва нам все не испортили – силен был, гад, и ведь сумел создать символ, который мог запросто объединить, как минимум, половину направлений. Правило Агито-Руме, согласно которому увеличение структуры ведет к росту толерантности, ты знаешь.

– Ну да, это все знают.

– Очень хорошо, что мы его остановили вовремя. Между прочим, кукольники до сих пор не могут понять, что он такое нам сюда приволок под видом этих Мотыльков. Те трое, что хранятся у меня тут, держатся, как я не знаю кто, – если бы кто-нибудь видел, что я с ними делаю, меня бы сочли сумасшедшей. И ни один не сдался!

Мужчина вдруг начал смеяться, сначала тише, потом – громче и громче.

– Ох… вот в этом ты права, Дэби… Если бы кто-нибудь увидел, как ты играешь в куклы… а что ты с ними делаешь, кстати?

– Много чего. Боюсь, тебе будет неинтересно.

– Ты их что, бьешь? – Мужчина снова засмеялся.

– И это тоже. Физические страдания им не нравятся. Пыталась ломать психику, но они, к сожалению, приходят в себя примерно через месяц после подобных сломов и… Я не хочу об этом говорить.

– На публике ты неподражаема. Очень понравилось твое последнее интервью об одушевляющих… «Мы же взрослые люди, и мы отлично осознаем, что кукла не может быть живой, это просто набор деталей из эластомера». Дэби, ты бьешь их плетками? – Ехидство, впрочем, довольно добродушное. – Или придумала что-то поинтереснее?

– Смотри, как бы я не придумала что-то подобное для тебя, – огрызнулась Гоуби. – Поинтереснее, говоришь? Не сомневайся. Не твоего ума дело… Они чудовищно упрямы. Я добиваюсь от них ответов, но в большинстве случаев они морочат мне голову – гонят поток бессвязных образов, которые невозможно нормально осмыслить, и толку никакого.

– Убить не боишься?

– Боюсь, – призналась после недолгого молчания Гоуби. – Стараюсь не доводить до крайности, иногда даже приходится лечить… они мне пока что нужны, поскольку ментальные слепки у них сделаны просто отменно. Мне добиться такого результата очень трудно. Иногда беру их за образцы для своих работ.

– Эмоционально?

– Конечно. Серия детских кукол для будущих солдат – видел?

– Которые без рук и ног, что ли? По-моему, это у тебя получилась какая-то бредовая пакость.

– Эта бредовая пакость сработает через двадцать лет так, что ты восхитишься. Дети, общавшиеся с такими игрушками, будут воспринимать увечья как нечто само собой разумеющееся – и у нас, например, в активном состоянии окажутся инвалиды. Калеки, которые при других исходных условиях стали бы объектами жалости, будут равноправными членами общества. Понимаешь?