Небо Атлантиды (Операция «Форс-мажор») - Первушин Антон Иванович

* * *

– Как там Алексей? – спросил Громов у Лукашевича, когда тот перебрался из салона в кабину и занял место второго пилота.

– Ничего, – отозвался тот. – До свадьбы заживёт. Пуля сидит в плече, но кровь я остановил и анестетик ввёл. Если в течение ближайших часов доберёмся до госпиталя, серьёзных последствий не будет.

– Это хорошо, – сказал Громов. – Главное теперь, чтобы литовские соколы не проснулись раньше времени…

– А Латвия?

– А что Латвия? У Латвии и толковых ВВС нет. Я по справочнику смотрел, когда мы к вылету готовились. Пара «Ан-2» и вертолёты – вот и вся материальная база. От этих тихоходов я легко оторвусь. Так что, наша проблема в литовских «Альбатросах» и в питерских «МиГах».

Громов вёл «О-2» на высоте в два километра и на «крейсерской» скорости – 230 километров в час. По его прикидкам, от лётного поля аэроклуба «Пилотас» до границы Российской Федерации было около 250 километров. Если никто не будет мешать, Громов рассчитывал преодолеть это расстояние за час с небольшим. Но мрачные предчувствия его не обманули. На двадцать первой минуте полёта наперерез «О-2» вышел литовский перехватчик.

* * *

Мартусявичус вступил в «визуальный контакт» с целью, миновав городок Даугайляй. Белый самолётик летел впереди и внизу, хорошо видимый на зелёном одеяле леса. Если бы сегодня были облака, то пилот «Цессны» мог бы поиграться в прятки. Однако видимость, назло террористам, была преотличная, и у них не было не малейшего шанса избежать встречи.

У «Цессны» было только одно преимущество перед «L-39», а именно – низкая «скорость сваливания»,^[56] но для того, чтобы воспользоваться этим преимуществом, когда на тебя прёт перехватчик с пушкой, нужно быть очень опытным и волевым пилотом с железными нервами.

– Посмотрим, посмотрим, какой ты пилот, – бормотал Мартусявичус, уравнивая высоту и заходя террористу в заднюю полусферу. – Посмотрим, посмотрим…

* * *

– Вижу «Альбатрос» на четыре часа, – сообщил Лукашевич, вертя головой. – В хвост пристраивается.

– Какая «скорость сваливания» у «Элки»^[57] помнишь? – спросил Громов, искоса взглянув на друга.

– Ты меня совсем за склеротика держишь? – обиделся Лукашевич. – Конечно, помню. Двести камэ.

– Попробуем сыграть на разнице в «сваливании»?

– Как знаешь. Меня ты этим не провёл бы. Ему без разницы откуда заходить: с передней сферы или с задней – мы перед ним всё равно что котята беспомощные.

– Это как сказать… – Громов вновь посмотрел на Лукашевича, и в глазах блеснула весёлая искорка, которая тем не менее очень Алексею не понравилась.

– Чего это ты задумал? – спросил Лукашевич настороженно.

– Попроси Золотарёва пристегнуть Стуколина и Олбрайт. Потом пристегнись сам.

– Опять будут кульбиты? Ты уверен, что мы можем себе это позволить?

– Не будет кульбитов, – отозвался Громов. – Будет тактика Второй мировой войны.

– Не понимаю, – признался Лукашевич.

– Тактике противника, – назидательно сказал Громов, – мы противопоставляем в качестве одного из важнейших правил боя – свою сплоченность, взаимную поддержку, полное подчинение интересов отдельного лётчика интересам всей группы.

Это была явная цитата из какой-то лекции советских времён, но Лукашевич, хоть убей, не мог вспомнить, из какой именно. В голове путалось, и он, пожав плечами, встал и повернулся лицом к маленькому салону, который даже не был отделён от кабины специальной перегородкой. Взглянул с тревогой на Стуколина, но тот, казалось, совсем очухался, и хотя выглядел бледным и каким-то осунувшимся, но уже улыбался и что-то втолковывал Золотарёву. Лукашевич знал, что таково действие болеутоляющего средства и через несколько часов оно закончится, но вид оживающего на глазах друга внушал надежду на успех.

– Леди и джентльмены! – громко воззвал он и тоже постарался улыбнуться. – Мы входим в зону турбулентности. Экипаж просит вас пристегнуться и приготовиться к небольшой тряске. Экипаж приносит вам извинения за доставленные неудобства.

– Что значит турбулентности? – вскинулся Золотарёв. – Издеваешься?

– Он не издевается, – растягивая слова, сказал Стуколин. – Он шутит.

– Глупые шуточки, – заявил Золотарёв и посмотрел в боковой иллюминатор. – А чёрт! Перехватчик! – он тут же начал пристёгиваться.

Мадлен Олбрайт воздержалась от комментариев. Всё-таки она была разумная женщина и понимала, что лучше не давать советов лётчикам, от действий которых в прямом смысле зависела её жизнь. К тому же, не далее как вчера за её самолётом уже гнался перехватчик и если однажды она пережила такое, значит, сможет пережить и ещё раз.