Спускаясь к звездам - Велит Оксана

– Я думал, что тебе принести. Говорят, навещая больных, принято приносить им амальтины. Но, увы, на Земле они не растут. Так что вот, отсыпал тебе из собственных запасов. Разводишь с водой, получается очень даже ничего, – Тейт поставил на столик у кровати небольшой пакет с сухим молоком.

– Ты очень добр, Тейт. Спасибо.

– Ну что, рассказывай. Всё и вправду было так, как мне рассказывали?

– Не знаю, что тебе рассказывали, – ответил Адарон. – Но Кинбакаб выскочил со склада так стремительно, будто за ним гналась целая стая годавров.

– Прекрасно! То, что надо. А что там с видео? Удалось заснять?

– Удалось, – Адарон заметно помрачнел. – Возьмешь в больничном хранилище мой бронескостюм – точнее, то, что от него осталось – в компьютере найдешь нужный файл. Только посмотри видео целиком. Кроме побега командира там есть еще пара захватывающих сцен, в которых мои собратья захлебываются кровью. Надеюсь, оно того стоило.

Свои слова он сопроводил улыбкой, которая, однако, не являлась выражением радости или удовольствия. За эти дни он успел забыть, в каких ситуациях странники обычно улыбаются, и какие чувства должна отражать улыбка. Это было просто одно из мимических упражнений, привычных его лицевым мышцам.

– Я скорблю вместе с тобой, – только и ответил Тейт.

– Ну что, теперь мы в расчете? – спросил Адарон несколько резче, чем позволял его статус и социальное положение.

– Да, с этих пор ты свободен от любых обязательств по отношению ко мне, – кивнул Тейт. – Я распоряжусь, чтобы к моменту выписки тебе доставили бронекостюм, оснащенный новейшими разработками. Выздоравливай, – бросил он напоследок и вышел из палаты.

Келгани сидел за столом в своем кабинете и выглядел весьма озабоченным. Если бы дело происходило несколько десятков тысяч лет назад, когда странники еще пользовались бумагой, вокруг аж-сула сейчас валялись бы сотни скомканных листков. Сейчас его отчаянье было не столь очевидно постороннему глазу – Келгани лишь набирал на компьютере фразы для обращения к народу, стирал их и набирал снова. За несколько часов интенсивной работы на странице было написано всего несколько беспомощных строчек.

В дверь позвонили, и на экране возникла улыбающаяся физиономия Тейта. Келгани нажал на кнопку и впустил посетителя.

– Ну как тут дела? – спросив Тейт, пропустив приветствия.

– Да вообще-то не очень, – вздохнул Келгани. – Как я и говорил, текст – не моя стихия. А у тебя что?

– У меня всё по плану. Пообщался с нашим героическим бойцом. Сначала думал, что понадобится его публичное свидетельство, но потом посмотрел видео и понял, что обойдемся своими силами. Там есть такие шикарные кадры, что можно даже не стараться с этим обращением – кинченцы сами захотят крови Кинбакаба. – Тейт посмотрел на часы и добавил, – Ладно, идем. Улицы уже наполняются горожанами, и нам нужно быть там.

– Я почти ничего не успел написать, – в этот миг Келгани больше всего походил на ребенка, не выучившего урок.

– Ничего, скажешь что-нибудь экспромтом. Буквально несколько предложений. Импровизация – залог искренности.

Тейт и Келгани отправились на главную площадь Кинчена. Аж-сулы не стали предупреждать горожан о предстоящем мероприятии, потому что знали – даже если свидетелями происходящего станет всего сотня странников, они расскажут об увиденном каждому, кого встретят. Новость облетит Кинчен меньше, чем за сутки, и уже завтра Кинбакаб останется в прошлом. Чтобы он ни запланировал и что бы ни сказал, странники не пойдут за ним.

Тейт установил компьютер так, чтобы изображение проецировалось на широкую темную стену ажсулата. От этого картинка будет выглядеть четче и ярче – кинченцы смогут рассмотреть каждую деталь. Когда с техническими моментами было покончено, Келгани взобрался на помост и встал за трибуну. Тейт подал ему знак, что можно начинать, и запустил видео.

– Собратья, – начал несмело Келгани, когда на стене замелькали многократно увеличенные картины боя на оружейном складе. – Сегодня я стою здесь, чтобы сообщить вам трагическую новость.

Привлеченные яркими кадрами и голосом аж-сула, странники останавливались посреди площади, и вскоре перед помостом собралась толпа. Меж тем Келгани продолжал:

– Девять дней назад мы лишились девятнадцати бойцов. Это большая потеря для всего города, для каждого из нас. Я вместе с вами скорблю об их гибели.

В это время на импровизированном экране мелькали перекошенные от ужаса лица молодых камаштлианцев, странники и дикари один за другим падали на бурый от крови пол. Когда камера брала крупный план, каждый зритель мог рассмотреть смертельные раны, нанесенные бойцам безжалостным врагом.