Война мага. Том 1. Дебют - Перумов Ник

И – успевали, выхватывали, выдергивали своих, гасили огонь ударами заклятий, сами едва не теряя сознание от боли, заживляли страшные пятна ожогов, поддерживая стремительно ускользающие жизни. Анэто поднял голову – Башня до половины скрылась в пламенной туче. Шагах в двадцати от магов появилась чёрная вода, лёд исчез – и спасательные работы прекратились сами собой. Двух последних маги выдернули уже прямо из полыньи – как раз тех самых двух молодых чародеев-»предельщиков», что возились со своим прибором у самой кромки проклятого берега.

– Ан…

– Мег! Жива, Тьма меня побери!..

Чародейка уже по-настоящему бросилась на шею Анэто.

– Твои все?..

– Нет, но большинство вытянули… А этот-то где?

Под «этим-то» явно понимался преподобный отец-экзекутор.

– А тьма его знает. Надеюсь, либо сгорел, либо утоп, – с яростью бросил ректор.

Последние слова услыхала не только Мегана.

– Как же, такой утопнет… – проворчал Манфред, вытягивая руку.

На миг все забыли даже о раненых. Правда, только на один миг, но тем не менее.

Из тучи пепла (который уже начал остывать, из тёмно-вишнёвого вновь становясь чёрным) внезапно появилась жуткого вида человеческая фигура. Обугленная, словно побывала в том самом Аду, о котором говорили некоторые ересиархи Святой Церкви Спасителя. Одежда висела иссечёнными обрывками, частично обгорелыми, частично просто перемазанными сажей и копотью. Полынью фигура преодолела весьма своеобразно – на небольшой круглой льдинке, явно быстро наколдованной. В руке фигура сжимала целый и невредимый косой крест Спасителя, перечёркнутую стрелу – невесть почему, к стреле не пристало ни малейшей частицы пепла. Чистое нетронутое дерево, словно злая насмешка над теми, кто верил в её могущество и кого эта игрушка сегодня не защитила, зло подумал Анэто.

Маги были людьми бывалыми и, как говорится, видали виды, но жуткая фигура заставила не одного из них отшатнуться в страхе и зашептать слова-обереги. Это был словно пришелец из Серых Пределов, с той стороны безрадостного посмертия; преподобный отец Этлау вновь вернулся, погостив некое время у старой тётки-Смерти, несомненно, уже своей хорошей знакомой.

За спиной Анэто раздался вдруг знакомый скрип. Ректор оглянулся – к месту действия подтягивались четыре высокобортные палаческие колымаги, настоящие ковчеги, меж ними цепью шагали отсидевшиеся за спинами других инквизиторы, и палачи на телегах выразительно поигрывали своим полностью готовым к действию интрументарием.

Глаза Светлого мага Анэто, милорда ректора Академии Высокого Волшебства, сузились, вычурный белый посох в его руке нацелился на ближайший «ковчег».

…Преподобный отец-экзекутор Этлау сделал шаг, сходя со своего «плота» на твёрдый лёд. Ноги его подкашивались; лютый холод должен был уже вцепиться в него, однако преподобный шёл себе и шёл, правда, шатался, и от него поднимался дым…

Манфред тоже поднял посох, словно готовясь к драке. Остальные маги, из тех, кто оставался на ногах, как-то сами собою вставали спина к спине, прикрывая товарищей.

– Всех бежавших приказано было хватать и на вервиях вздымать! – пропищал неожиданно тонким голосом один из палачей.

– Да что ты несёшь, болван! – возвысил голос Анэто.

– Кто бежал – всем крюк под ребро и подвесить! – тупо повторил палач. Он, похоже, даже не понял, с кем имеет дело.

– Ума ты лишился, что ли? – гневно крикнула и Мегана. – Это же ректор Академии! Высокого! Волшебства!

– А мне хучь рехтор, хучь кто, – равнодушно сообщил палач. – Вздымать приказано, и всех взденем…

Инквизиторы кольцом обступили магов. А от края полыньи, шатаясь и что-то сдавленно хрипя, шёл сам преподобный отец-экзекутор; святые братья, как понял Анэто, ждали одного лишь жеста Этлау.

Мегана первая бросилась навстречу инквизитору. Отец Этлау и впрямь выглядел неважно, однако ни ран, ни особо крупных ожогов хозяйка Волшебного Двора на нём не заметила. Неведомая сила вывела Этлау целым и невредимым из огненной купели, хотя, как подозревала Мегана, дело там явно не ограничивалось одним лишь пламенем. Этот пепел…

– Отец Этлау!.. Вы целы? – Мегана постаралась придать своему голосу достаточные тревогу и заботливость. – Что там случилось, преподобный отец?

Мессир Архимаг Игнациус, как и многие пожилые люди, спал мало и вставал рано. Даже если ему приходилось полночи заниматься теми видами магии, что требуют звёздного света и не работают под ярким солнцем. Ещё мессир Архимаг любил прогуливаться берегом Круглого озера: выйти из дома ранним-ранним утром, когда маленькое собственное солнце Долины ещё не поднялось над островерхими росчерками окружавших её зачарованных гор. Света было уже достаточно, вдоль берега стараниями слуг-гоблинов проложили прекрасную гранитную набережную, с элегантными спусками к воде, полукруглыми ротондами, розариями и статуями, утопавшими в зелени. Мессир Архимаг покровительствовал художникам, архитекторам и скульпторам. Многие из них получили вожделенное убежище в Долине, порадовав сердце старого чародея каким-нибудь выдающимся творением. Правда, ничего из этого мессир Архимаг себе не взял. Прекрасные картины, портреты, пейзажи или же полотна, запечатлевшие переломные моменты истории родных для каждого отдельного художника миров выставлялись в устроенном попечением Архимага музее, скульптуры щедро украшали улицы и набережные Долины. Ну, а любоваться дворцами и особняками, само собой, мог всякий желающий. Другое дело, что далеко не каждый смог бы там жить…

В то утро мессир Архимаг прогуливался, по своему обычаю. Ему предстоял визит к Аглае Стевенхорст. Игнациус не привык бросать слов на ветер. Если он сказал, что, мол, «начнём завтра», то это означало именно то, что означало. Когда солнце поднимется над Долиной, он начнёт действовать. План ясен и продуман до мелочей. Неудачи не должно быть – да и то сказать, когда он, Архимаг Долины, последний раз терпел неудачу? Много-много веков назад, ещё будучи зелёным мальчишкой, никак не Архимагом.

Нет, нет, волноваться нет никаких причин. В его возрасте это совсем не полезно. Всё рассчитано и учтено: все душевные метания и потуги живых куколок, старательно играющих отведённые им роли. Как бы они ни поступили, план мессира Архимага учитывал любую возможность и был, соответственно, многовариантным. Другое дело, что все эти варианты через последовательность различных приближений вели к одному и тому же – конечному торжеству мессира Архимага и его дела.

Если верны все свидетельства и предсказания, если слова безумных пророков содержат хоть крупицу смысла, то есть возможность продвинуться куда дальше, чем могло представиться ему даже в самых смелых мечтаниях.