Кроусмарш - Калбазов Константин

Все, дальше перегибать не стоило. Не дело, чтобы сюзерен винился перед вассалом: вон уже начал оправдываться. Все стало на свои места. Маркграф в отъезде, делами заправлял молодой виконт, а его любовь к Новаку была Андрею прекрасно известна. Выходит, мальчишка, да и не мальчишка уже давно, решил поквитаться за старую обиду. Вот же идиот – он что, не понимал, чем рискует? Ладно он и его люди… Но ведь большому набегу могли подвергнуться остальные поселения. Что ж, есть один враг – не нужно наживать и еще одного.

– Простите, ваша светлость.

– Вам не за что извиняться.

– Об орках не было ни слуху ни духу две недели. – Андрей спрятал глубоко свою обиду и теперь просто докладывал своему сюзерену о случившемся, всячески стараясь избегать острых углов и, не дай бог, не выказать недовольства. – На закате третьего дня они неожиданно появились на берегу Яны, и сразу в большом количестве. Отправить голубя ночью не было никакой возможности, утром мы отправили единственную оставшуюся у нас птицу. Если донесение не прибыло, значит, его перехватила какая-то хищная птица… – Это действительно было так: последнюю птицу они запустили в полет, но судьба ее была неизвестна. – Узнав о том, что орки в большом количестве готовятся напасть на Кроусмарш, командир наемников, капитан Вольф, решил бросить нас…

– Составите подробный отчет – я передам его Святой инквизиции.

– Не стоит. Правосудие уже свершилось. Мы уничтожили всех наемников.

– И как вам это удалось? – удивленно вскинул бровь маркграф. Он, конечно, догадывался как, но не мог озвучить, не выдав того, что среди людей Новака есть его соглядатаи.

– Помните то оружие, которое у меня якобы забрала инквизиция?

– Разумеется.

– Так вот, у меня еще оставались четыре единицы. Противопоставить ему наемники ничего не могли. Мы их просто расстреляли. Потом использовали против орков, израсходовав последние заряды. Если бы не это оружие, то отбиться у нас нипочем не получилось бы.

– Они, скорее всего, еще вернутся.

– Сомневаюсь. Их было около двух тысяч, мы уничтожили почти половину, а может, и половину.

– И все это благодаря тому оружию?

– Разумеется, нет. Больше половины они потеряли, когда мы пустили на них лавину бревен, – спорное утверждение, очень спорное, – а потом, на стенах было более двухсот арбалетов.

– Но ведь вы уничтожили наемников! Откуда столько стрелков?

– Помните, вы удивлялись тому, что в Новаке я взялся обучать крестьян стрельбе из арбалетов? Все верно, крестьяне, мужчины и женщины, которые защищали свои жизни и жизни своих родных. Заряды к тому оружию вышли еще в середине сражения.

– Но как тысяча орков отвернула от стен Кроусмарша?

– Возможно, потому, что их войско наполовину состояло из молодняка. Когда основная часть ветеранов полегла, молодняк, не будучи закален в схватках, дал слабину. Так думает Жан, охотник с орочьей стороны, – скорее всего, он прав.

– И что с тем оружием теперь?

– Теперь оно бесполезно и пойдет в переделку: металл там отменный, выйдет несколько мечей. Иного проку от него теперь уже нет: без зарядов это просто кусок хорошей стали.

Вот такой разговор произошел между вассалом и сюзереном. Андрей понимал, что вины маркграфа в случившемся не было, но осадочек остался. Чтобы окончательно уверить в отсутствии у Новака огнестрельного оружия, он попросил Джефа сделать последний доклад сэру Свенсону, дабы развеять последние подозрения в наличии этого оружия. Тот был недоволен поручением, но, чувствуя вину перед новым сюзереном, выполнил все в точности. Да и не было это полной неправдой, так как патронов оставалось мало, очень мало – так, на черный день, на самый черный, и очень ненадолго.

Когда крепостная стена перегородила проход, недостатка в рабочей силе больше не было – наоборот, наблюдался уже ее переизбыток, но Андрей продолжал принимать всех рабочих, так как работы было более чем достаточно.

К последнему месяцу лета потек и скромный ручеек переселенцев, завлекаемых распускаемыми слухами о порядках на землях нового баронства. Не могло не настораживать то, что среди этих переселенцев в основе своей были молодые, еще бездетные пары, да и парами-то в полном смысле этого слова они не были – скорее обрученные, которые намеревались сыграть свадьбу на его землях. Причина этого ему была ясна. Во-первых, они рассчитывали получить от нового барона причитающееся приданое. Во-вторых, это были своего рода эмиссары от своих семей, которые должны были осесть на новом месте и только потом дать знать своим родным, стоит ли затеваться с переселением. Кошель Андрея вновь оказался под ударом, хотя по большому счету и ударять-то уже было не по чему. А ведь мало одарить обещанным приданым и обеспечить жильем, нужно было обеспечить новых поселенцев домашним скотом, инвентарем, кормами, наконец продовольствием до нового урожая, а это без малого год. Конечно было бы легче, если бы он так не торопился: даже разбив этап заселения земель хотя бы на два года, он значительно облегчил бы свое положение, а если этот срок увеличить на три года, уже не говоря о более длительных сроках, то получилось бы куда легче. Однако Андрей решил принимать всех, кто пожелает переселиться, напрягаясь из последних сил, чтобы обеспечить их всем необходимым.