Песня на двоих - Панкеева Оксана Петровна

— Ну, меня, например, — заметил Астуриас.

— Почему-то к вам он не пошел, а сразу ко мне!

— Так я же не сплю с его девушкой, — усмехнулся мастер-вор. — Да и ума у меня побольше. Так вы, значит, собирались подставить Кантора? А похищать зачем?

— Чтобы потом подумали, будто он подался в бега, — пояснила донья Исидора.

— А на самом деле мэтр Алехандро должен был превратить его в какую-нибудь животинку? Блестящий план. Если бы вы его еще и осуществить сумели… Ну и как, удалось Кантору набить тебе морду или добрая женщина заслонила тебя собственной юбкой?

— Она нас выгнала, — угрюмо сообщил Артуро. — Обоих. Но это еще не все. Сегодня утром мне принесли вот это. — Он вытащил из кармана и подал матушке конверт с королевской печатью. — Насколько я понял, Кантор получил такой же. Нас вызывают на поединок.

— Кто?

— Ольга, наверное… Не знаю.

— На чем биться будете? — насмешливо фыркнул Астуриас. — На маникюрных ножничках? Впрочем, Кантор тебя даже ими успешно нарежет на фарш.

— Там сказано, что, раз мы с таким упорством швыряемся друг в друга обвинениями, нам предоставляют возможность открыто высказать свои претензии, опровергнуть обвинения противника и вообще объясниться. Кто не явится, тому засчитывается поражение и тот, значит, получается неправ. Вот мне и нужен твой совет…

— Какой еще совет?! — разгневалась матушка. — Бросай все и сматывайся, тут никакие советы не нужны, до этого ты и сам мог бы додуматься!

Донья Исидора, как всегда, была категорична, безапелляционна и даже в какой-то мере права. Совет ее, больше похожий на приказ, возможно, подошел бы послушной примерной дочери. Но бестолковый сынуля все же хоть и плохонький, но мужчина.

— Как это — брось все и сматывайся?! — негодующе воскликнул он, выслушав эту разумную, но неприемлемую рекомендацию. — Мама, ты понимаешь, о чем говоришь? Меня вызвали на дуэль! Я мужчина! Чтобы уклониться от поединка, нужны веские основания, а у меня их нет! Знаешь ли ты, что даже заведомое неравенство условий — только формальный повод, которым обычно предпочитают не пользоваться? Я бы, конечно, не был столь щепетилен и воспользовался, но нам нарочно поставили такие условия, которые не дают никаких видимых преимуществ.

— Артуро, ты как-то несвоевременно озаботился вопросами чести, — с легким раздражением отозвалась почтенная донья Исидора. — Об этом надо было думать еще лет пятнадцать назад. Сейчас уже поздно.

— Тут уже не о чести дело, — терпеливо разъяснил непутевый сын, — а о последних остатках репутации. Пойми, если я сейчас сбегу, не явлюсь на поединок и не попытаюсь себя защитить — это все, конец. Это фактически признание всего, в чем меня обвиняют. Признание, что мне нечего возразить, нечем оправдаться и нечего ответить. Тебе надо объяснять, что за этим следует? Я стану изгоем, мне навсегда будет закрыт путь в приличное общество. На меня будут показывать пальцами и в глаза называть вором, обманщиком, мошенником и трусом. Мне останется только бежать куда-нибудь в глухую провинцию, сменить имя и навсегда забыть о карьере. Никакая волшебная способность убеждать не поможет мне изменить общественное мнение. Она еще может как-то помочь в поединке, но если я сбегу — это будет уже бесполезно.

Оказывается, этот раздолбай еще и способен иногда правильно мыслить!

— А ты сам-то понимаешь, что с тобой будет в случае проигрыша?

И матушка тоже права… Куда ни плюнь — везде яма, обложили бедного недотепу, как зайца. Впрочем, стоит ли удивляться? Если это организовал Шеллар, хана маэстро Артуро…

— Кстати, — подал голос Астуриас, — а как они будут определять, кто прав? Простым голосованием? Или его величество тряхнет стариной и вспомнит, как в сопливой юности в суде подвизался? В последнем случае советую слушаться маму и не строить из себя героя. Шеллар из тебя сделает коврик для вытирания ног, и никакой мэтр Алехандро не поможет.

— Мастер прав, — поддержала гостя донья Исидора. — Если против тебя настроен сам король, ты обречен. А похоже, так оно и есть. Раз ты говоришь, что Кантор тоже получил такое же послание, значит, несмотря на твое законное обращение в полицию, он до сих пор на свободе и никто его не преследует. Трудно понять, чья могущественная длань прикрыла его от правосудия? Или ты так и не обратился в полицию, побоялся?

— Обратился, — ядовито процедил Астуриас, припоминая произошедшее недоразумение. — Кантора даже арестовать пытались, только ошиблись, идиоты. А потом, наверное, и пытаться перестали, как только Шеллар вмешался.