Первый день весны - Панкеева Оксана Петровна

– Жак – это тот, что был тогда у тебя, когда я приходил к Азиль? – уточнил Кантор. – Симпатичный парень с зелеными глазами? А Тереза – девушка, что сидела рядом с ним?

– Да, – кивнул Элмар. – А ты что, всех запомнил?

– Разумеется. Элмар, а почему он меня так испугался?

– А что, заметно было?

– Я почувствовал. Он что-то обо мне знает такое, чтобы бояться? Или просто потому, что я убийца?

– Нет, – засмеялся Элмар. – Просто потому, что ты мистралиец. Он вас почему-то боится.

– Почему?

– Не знаю, – сказал Элмар, и Кантор тут же почувствовал, что первый паладин откровенно врет. Уличить его в неподобающем поведении не удалось – подошел распорядитель церемоний и, рассыпаясь в извинениях, попросил Кантора пересесть на одно место дальше. А пока он пересаживался, подошел король и отозвал в сторонку Элмара. Кантор не удержался и снова прислушался. Разговор был предельно кратким.

– Когда начнутся речи, считай выступающих, – сказал король. – Первыми выступают дворяне, пятнадцать человек. Когда пятнадцатый закончит, быстро и незаметно передвинь меч на правую сторону. Все понятно?

– Понятно, – кивнул Элмар.

– Я распорядился, чтобы нам с тобой наливали из вон того графина. Так что, будь добр, не ори на весь зал, что тебе вместо вина компот налили, а сделай вид, что так и надо. И ничего другого не пей. Понятно?

– Понятно, – вздохнул Элмар.

– Когда начнется, проследи, чтобы в зале никто не пострадал, как ты обещал. А также, чтобы исполнителю никто не помешал. Стража мешать не будет, я предупредил Красса, но вдруг гости что-то не так поймут. Ты надел амулет?

– Надел. Шеллар, может, лучше ты сам его наденешь? Не доведите боги, с тобой что случится…

– У меня свой есть. Где Жак?

– Откуда я знаю?

– Иди на место.

Справа от Кантора тяжело скрипнул стул, и он обернулся на звук. Рядом с ним усаживался здоровенный, под стать Элмару, крепыш, распространявший вокруг себя отчетливый запах алкоголя. Судя по его неловким движениям, он был уже изрядно пьян, и, судя по состоянию его костюма и прически, не первый день. Он повернулся, удивленно посмотрел на Кантора, как бы не понимая, откуда он тут взялся, и печально представился:

– Барон Палмер, восемьдесят третий паладин.

– Дон Диего Тенорио, – ответил Кантор, чтобы не показаться невежливым. К счастью, продолжать разговор с пьяным восемьдесят третьим паладином не пришлось. Распорядитель церемоний объявил о начале и попросил всех занять свои места. Все разговоры в зале прервались, гости засуетились, задвигали стульями и стали спешно рассаживаться. Рядом с Палмером разместилось небольшое семейство – пожилой мужчина с двумя девицами, напротив Кантора – две супружеские четы, богато одетые и явно заплаканные, чуть дальше – еще одно семейство… Ай-яй-яй, они что, сдурели – детей сюда притащить? Да еще таких мелких! Вот уж детки насмотрятся…

– Элмар, – донесся слева тихий испуганный шепот – Я что, должен с ним рядом сидеть?

– Садись и не паникуй, – недовольно отозвался Элмар. – Не съест он тебя.

Кантор подождал, пока Жак усядется, чтобы не показывать, что он слышал разговор, и только потом обернулся. Встретившись с ним взглядом, Жак испуганно опустил глаза и уставился в свою тарелку.

– Прошу тишины! – возгласил распорядитель церемоний. Король встал, и в зале наступила тишина. Поняв это так, что начинается традиционная тягомотина с речами и ритуалами, Кантор слегка заскучал и от нечего делать принялся напрягать память, пытаясь вспомнить, где же он видел этого Жака. Однако, вопреки ожиданиям, королевская речь оказалась короткой. Закончив с речью, его величество обратился к гостю, сидевшему слева от него, и предложил выступить. Гость утер слезу, сказал что-то непродолжительное о своей несчастной дочери, и добавил пару нелестных слов о Комиссии. И Кантор тут же снова поймал ненависть. Эх, если бы не закон! Эти несчастные отцы и любовники голыми руками разорвали бы шестерых паскудников за отдельным столом. Да, голыми руками… Почему он вдруг об этом подумал? К чему это?

После тоста в память несчастной девушки все занялись своими тарелками, и разговоры за столом возобновились. Кантор наклонился к Жаку и представился, чтобы как-то начать разговор. Тот испуганно поднял глаза и тоже представился. От него исходил страх. Он действительно боялся, и всерьез боялся. Чего? Что его, мистралийские мальчишки в детстве обижали? Или еще чего?