Битва за Кальдерон - Батчер Джим

Некоторое время его преследовали кошмары. Сейчас они приходили реже, но он ничего не забыл. Слишком часто он ловил себя на том, что вспоминает ужасы того сражения, охваченный отвращением и одновременно зачарованный жуткими картинами. Тави видел страшные вещи. Он смотрел им в лицо. Он их ненавидел, и они продолжали приводить его в ужас. Но он принял факт существования жутких разрушительных сил, не позволив им управлять его жизнью. Но здесь все было иначе.

Во время Второго кальдеронского сражения Тави никому не принес вреда, но боль, которую сейчас испытали Ренцо и Вариен, он причинил им собственными руками, по собственной воле, и это было его решение.

В том, что он с ними сделал, не было ничего достойного, и ему нечем было гордиться. Ослепительная радость, охватившая его во время короткой, жестокой драки с ними, исчезла. Он в каком-то смысле ждал этого момента — ждал мгновения, когда сможет использовать свои умения против тех, кто заставлял его чувствовать себя беспомощным и ничтожным. Тави ожидал, что испытает удовлетворение, будет гордиться своей победой. Но вместо этого ощутил лишь пустоту, заполненную тошнотворным отвращением. Он еще никого так сильно не бил, и каким-то непостижимым образом ему казалось, что он испачкался в грязи, словно лишился чего-то очень важного, о существовании чего до сих пор не знал.

Ему приходилось драться с другими мальчишками, иногда сильно. Лишь так он мог одержать над ними верх. Только отчаянно сражаясь, мог лишить их возможности использовать против него своих фурий, но он поступал так исключительно в тех случаях, когда другого выхода не было. Поэтому он их бил. Иногда жестоко. За несколько секунд он вспомнил боль и страдания, которые ему пришлось перенести за прошедшие годы.

Это было необходимо.

Но совсем не правильно.

— Извините, — тихо сказал Тави, хотя его тон все еще оставался ледяным. — Мне очень жаль, что пришлось это сделать.

Он собрался еще что-то сказать, но тряхнул головой, отвернулся и помчался в сторону особняка сэра Недуса. Он разберется с обвинениями Гражданского легиона, когда убедится, что с его тетей все в порядке.

Но не успел он пробежать нескольких шагов, как камни у него под ногами вздыбились, и его с силой отбросило на ближайшую стену. Это произошло стремительно и без предупреждения, и Тави ударился головой о камень, ослепнув от посыпавшихся из глаз искр. Он почувствовал, что надает, попытался встать, но чья-то рука грубо схватила его и легко швырнула на землю. Он пролетел несколько футов и рухнул на камни, а через некоторое время у него прояснилось перед глазами, он поднял голову и понял, что оказался в темном тупике между дорогой винной лавкой и магазином ювелира.

Каким-то необъяснимым образом вокруг него начал сгущаться туман, Тави заморгал, но туман становился все гуще и вскоре окутал его лицо. Тави встал на колени и тут увидел, что над ним стоит Калар Бренсис-младший в великолепном камзоле серо-зеленого цвета, с металлической диадемой на голове, украшенной зеленым камнем, и парадных драгоценностях на руках и шее. Волосы Бренсиса были заплетены в косу, какие носят воины в южных городах, на поясе висели меч и кинжал. В сузившихся злых глазах горел опасный огонь и нечто необъяснимое, чему Тави не мог найти имени.

— Итак, — тихо сказал Бренсис, в то время как туман продолжал сгущаться. — Ты решил посмеяться надо мной и пробраться на прием моего отца? Решил, будто это будет весело, да? Может, Даже вина выпил? И стащил что-нибудь ценное?

— Я доставил письмо от Первого лорда, — с трудом сказал Тави.

Впрочем, он мог и не утруждаться.

— А теперь выясняется, что ты напал и ранил моих друзей и любимых спутников. Хотя, думаю, ты заявишь, мол, тебя научил это сделать Первый лорд, так, трус?

— Бренсис, ты тут ни при чем, — сквозь стиснутые зубы сказал Тави.

— Очень даже при чем, — прорычал Бренсис. Туман уже превратился в густое одеяло и окутал их так плотно, что Тави видел лишь на пару шагов перед собой. — Мне твоя наглость надоела. — Бренсис вытащил меч, затем взял кинжал в левую руку. — С меня хватит.

Тави посмотрел в глаза Бренсиса, в которых пылал огонь, и поднялся на ноги.

— Не делай этого, Бренсис. Не будь дураком.

— Я не позволю, чтобы со мной в таком тоне разговаривал урод, у которого нет ни одной фурии! — взревел Бренсис и бросился на Тави, намереваясь вонзить меч ему в живот.