День револьвера - Уланов Андрей

— Нет, я слушаю, слушаю…

— Ну, слушай. Тогда, после боя, они решили, что такому герою нужно дать шанс выкарабкаться из могилы. Отдельная палатка, личный врач генерала… потом, когда я слегка оклемался, меня перевезли в город, к патриотически настроенным дамочкам. Так что на ноги я встал довольно быстро. Ну а дальше покатилось — чин первого лейтенанта, тур по штатам, где меня выставляли на трибуну, как чертову куклу. Глядите, олухи, вот парень, который зубами выдрал у судьбы красивый мундир! Вступайте в армию, вам тоже повезет… ну или хотя бы пожертвуйте на войну, кто сколько может. Боже, — шериф скрипнул зубами, — каким же идиотом я тогда был!

Каким был, таким и остался, зло подумал я, но вслух произносить это, разумеется, не стал. В конце концов мы с Шарго сейчас были в одной яме.

— Представления эти шли с большим успехом. Да только я, кретин, вообразил, что раз уж мне повезло на войне, то нужно и дальше ловить удачу за хвост — во идиот! — и написал рапорт, с просьбой отправить меня назад в армию. Причем сначала ему даже хода не давали… был ценной куклой, да… тогда я начал пить и как-то раз, надравшись, принялся орать с той самой трибуны: мол, я-то выжил и получил мундир, а почти вся наша рота заимела только порцию свинца от Джонни-реба. Ну и участок земли, один для всех — бой был жестокий, после такого могилами редко кто заморачивается — чаще просто сваливают в траншеи чужих и своих, да присыпают сверху.

— Приходилось… слышать.

— А видеть?! Хотя куда тебе… молокососу.

Я вдруг понял, что хочу, нет, мечтаю о том, чтоб Шарго замолчал. Занятно… похожий, в сущности, рассказ Линды я слушал как откровение с небес, ловил каждое слово, словно золотые доллары. Она… благодаря этой истории дарко стала понятнее и… человечнее, наверно. То, что сейчас говорил шериф, производило схожий эффект — но проблема была в том, что я вовсе не хотел понимать Билли Шарго. Даже сейчас, когда жить нам осталось полночи.

— После того выступления я мигом оказался на фронте. Тут-то сучья девка Фортуна и показала свой переменчивый нрав — и зад. В первой же стычке я заполучил пулю… и в этот раз никто не лепил из меня героя. Полгода провалялся по госпиталям, все деньги, что успел скопить, ушли костоправам… чтобы не остаться калекой. А потом война кончилась — и я стал не нужен. Твари-политиканы, не знающие, с какого конца браться за ружье, вдруг оказались единственными, кто победил в той войне. Они — а не пушечное сало, без разницы, в синих мундирах или серых. Спасибо вам, сказали они, спасибо, что защитили наши особняки, наши шахты, заводы и лесопилки. Спасибо, что помогли нам сколотить огромные состояния на военных заказах. Вот вам за это пара висюлек на грудь — и валите на все четыре стороны!

Этот мотив был мне знаком, правда, в несколько ином исполнении — не про шахты-заводы, а «не жалейте на стаканчик виски для ветерана!». Стандартный припев для тех, кто не сумел найти себя в мирной жизни — а вернее, не пожелал этого сделать. Так что если Шарго рассчитывал на сочувствие — выстрел пошел мимо цели.

— Южане поняли это быстрее, — продолжал тем временем шериф, — мы-то были победители, как же. Вот Джонни-ребам доставалось сильнее… и они, нахватав шишек, начали вытаскивать из сундуков ружья и револьверы со словами «я свою войну еще не закончил!». Ну а мы цеплялись за иллюзии — кто меньше, кто больше.

— И люто завидовали Джесси Джеймсу? — не выдержал я. — В самом деле: какой смысл тянуть лямку за… сколько там у вас было жалованье? 50 долларов в месяц? В тыщу раз меньше, чем зарабатывали лихие парни, подержав пару минут банковского кассира на мушке.

— Плевал я на Джесси, Янгера и прочих ему подобных! — прорычал шериф. — Все, что эти кретины умеют, это ворваться на галопе в городок, паля направо и налево и так же умчаться. Рано или поздно их переловят… или пристрелят свои же, польстившись на награду и помилование… или они сдохнут от гангрены, словив свинец от охранника очередного банка или дилижанса. А вот мой план… если бы он только удался, я бы уже давно сидел где-нибудь в Филадельфии, дымил сигарой на балконе особняка…

— Что-то, — вкрадчиво произнес я, — не вижу здесь ни сигары, ни слуги с подносом.

— Мне и моим людям поручили сопровождать ценный груз, — Шарго сделал вид, что не услышал мою последнюю фразу. — Перевозка федерального казначейства. Я устроил все. Отправил большую часть своих людей с ложным грузом, а сам с небольшим отрядом сел на обычный поезд. Все было рассчитано до минуты, до дюйма. На одном из участков дороги там была боковая ветка, ведущая к заброшенной шахте. Всего лишь перевести стрелку — а у шахты поезд должны были встретить. Это был великолепный план… но из-за нескольких… — гоблинское ругательство, употребленное шерифом, я раньше не слышал. Кажется, это было как-то связано с самками мелких грызунов и навозом. И, по-видимому, было слишком грубым даже для самих гоблов. — …все пошло наперекосяк. В итоге деньги так никому и не достались, зато… — шериф осекся, закашлялся. — Прямых доказательств не было, и дело в итоге замяли… еще и потому, что могло возникнуть слишком уж много ненужных вопросов. Но в итоге я оказался здесь, в Пограничье, в этой чертовой дыре.