Тайна рукописи - Монинг Карен Мари

На двери была прилепленная полицейскими ограничительная лента, но ее сорвали. Я открыла дверь ключом, который прислал нам инспектор О'Даффи вместе с маленьким пакетом вещей, найденных у тела Алины. Квартира пахла точно так же, как пахла дома комната моей сестры, это был запах персиково-сливочных ароматических свечей и любимых духов Алины.

Внутри было темно, жалюзи были опущены. Паб, находящийся внизу, еще не открылся, так что в квартире было тихо, словно в могиле.

Я нащупала выключатель и щелкнула им. Конечно, нам сказали, что квартиру обыскивали, но я была не готова к тому, что увидела. Все покрывал порошок для снятия отпечатков пальцев. Все, что могло разбиться, разбилось: лампы, безделушки, тарелки, даже зеркало, висевшее на экране газового камина. Диван был раскрыт и выпотрошен, подушки разбросаны, книги порваны, книжные полки сломаны, и даже обои были разорваны в нескольких местах. Когда я зашла в гостиную, под моими ногами захрустели CD-диски.

Этот разгром учинили до или после ее смерти? Полиция по этому поводу ничего не говорила. И не ясно, было ли то, что я видела, результатом неконтролируемой ярости убийцы, или же он что-то искал. Может, он искал то, о чем Алина говорила: «нам нужно найти это». Он мог решить, что эта вещь находится у Алины.

Тело моей сестры нашли за много миль отсюда, на замусоренной аллее парка на другом берегу реки Лиффи. Я точно знала, где это. Я знала, что перед отъездом из Ирландии я пройдусь по этой аллее, чтобы навсегда попрощаться с Алиной, но пока что не торопилась с этим. И без того все плохо.

Я закрыла дверь и поспешно спустилась вниз, промчалась по узкой, без окон, лестнице и выскочила в туманную аллею, тянувшуюся за пабом. Я была рада, что у меня есть еще три с половиной недели, чтобы разобраться с делами прежде, чем истечет срок аренды. В следующий раз, когда я приду сюда, я найду то, за чем приходила. В следующий раз я приду сюда с коробками, мусорными пакетами и вооружусь половой щеткой.

В следующий раз я приду сюда, сказала я себе, резко проводя рукавом по мокрой щеке, и смогу не расплакаться.

Остаток утра и добрую половину дождливого дня я провела в интернет-кафе, пытаясь найти что-нибудь о той вещи, которую упоминала Алина – ши-саду. Я воспользовалась всеми возможными поисками. Я запросила «Дживз» ^[3].

Я запустила контекстный поиск по местным газетам, надеясь на удачу. Проблема была в том, что я не знала, как правильно пишется это слово, не знала, означает ли оно человека, место или вещь, и сколько бы раз я ни прослушивала сообщение, я не была уверена, что правильно понимаю Алину.

Замучившись с первым, я решила поискать второе непонятное слово, то, что упомянула старая женщина вчера вечером – «тваде» или «туаде». С ним мне тоже не повезло.

Несколько часов безуспешного поиска – я еще отправила несколько сообщений, в том числе очень эмоциональное письмо родителям, – я решила заказать себе еще кофе и спросила у двух довольно милых ирландских парней, примерно моего возраста, которые стояли за стойкой, не знают ли они, что такое ши-саду. Они не знали.

– А что насчет тваде? – спросила я, ожидая такого же ответа.

–  ТуатаДе? – переспросил темноволосый, произнеся это слово чуть иначе, чем я.

Я кивнула.

– Вчера пожилая женщина в пабе упомянула это слово. Можете подсказать, что это значит?

– Конечно, – он рассмеялся. – Это то, что вы, чертовы американцы, надеетесь найти, приезжая сюда. А вместе с этим и горшочек с золотом, верно, Симус? – Парень ухмыльнулся своему белокурому напарнику, и тот ухмыльнулся в ответ.

– То есть? – осторожно спросила я.

Парень замахал руками, словно маленькими крыльями, и подмигнул.

– Это означает «маленький эльф», девочка.

Маленький эльф. Ага. А как же. Со штампом «Туристка» на лбу я взяла истекающую паром чашку, заплатила за кофе и унесла свои пылающие щеки обратно за столик.

Сумасшедшая старая карга, злобно подумала я, заканчивая интернет-сессию. Если я еще когда-нибудь ее увижу, она услышит о себе много нового и интересного.

Дублин утонул в тумане, и я заблудилась.

Все было бы нормально, если бы день был солнечным. Но туман менял до неузнаваемости даже знакомые места, превращая их в нечто чуждое и зловещее, а поскольку весь город был для меня чужим, то акцент все больше смещался в сторону «зловещего».