Проклятие дома Ортанов - Юрин Денис

Жонферьез ликовал, его разум праздновал победу. Хитрая комбинация увенчалась сокрушительным поражением хозяев легендарного Дома, почти полным истреблением разросшегося в последнее время поголовья гаржей, которых инквизитор презирал еще пуще вампиров, и теперь должна завершиться его телесным обновлением, окончательным исцелением от недуга, именуемого старостью.

Подойдя к деревянной статуе древней девы, инквизитор открыл котомку и высыпал к ногам запечатленной в дереве красавицы все добытые недавно трофеи: клыки побывавшей под лучами солнца вампирши, череп гаржи с неповрежденным мозгом внутри, когти оборотня, привезенные с собою в Висвард, и зуб мудрости обычного человека. Вот и все, все, что требовалось по списку, указанному в свитке, который он сам приказал доставить ничего не подозревавшему подручному в город. Он пожертвовал своим самым расторопным помощником ради того, чтобы свиток попал в руки гаржей, и те начали бы запоздалую охоту за Армантгулом, который к тому времени уже был в его руках. А еще до этого он пожертвовал жизнями нескольких преданных ему людей, чтобы безликие твари, так любящие прятать свои уродливые рожи за зеркальными масками, заинтересовались Армантгулом.

Жонферьез пожертвовал многими и многим, чтобы оказаться здесь, в логове самих ортанов, и именно сейчас, когда до свершения древнего таинства осталось совсем ничего: не дни, не часы, а лишь жалкие минуты. Он преподнес трофеи древнему идолу, теперь осталось лишь вложить в руку деревянной дамочки серьгу и ждать того сладкого мига, когда наступит пора загадать желание. История не помнит о жертвах, она не принимает в учет мораль. Она – холодная, беспристрастная Правда, хранящая в веках лишь конкретные факты: причины, поводы, следствия, действия и, наконец, их результат. Он победил, он вскоре должен выйти из этого зала совсем иным существом, не знающим ни старости, ни усталости, ни мучившей долгие годы боли в коленках. Он победил, так какое честному миру дело, во сколько человеческих, вампирских и прочих голов обошелся его триумф? Сейчас снаружи ортаны дрались с гаржами, нечисть истребляла друг друга, и этот факт впоследствии будет зачтен ему людьми в плюс. Никто никогда не осмелится порочить имя полководца, выигравшего войну! Люди решаются обвинять лишь проигравших, именно им вменяются в вину все жертвы, тяготы и грехи.

Миссионер волновался, а его рука сильно дрожала, когда он достал из-за пазухи простенькую с виду серьгу и вложил ее в деревянную ладонь растрескавшегося от времени идола. Что-то изменилось вокруг, Жонферьез почувствовал колебания воздуха и вначале подумал, что соприкосновение могущественной реликвии с ладонью статуи положило начало древнему ритуалу, однако за его спиной вдруг послышалось тихое шуршание.

Почуяв неладное, инквизитор обернулся и увидел собственное отражение: двадцать точных копий своего изумленного лица, смотревших на него с двадцати зеркальных поверхностей масок без прорезей для глаз. Вокруг были гаржи, они молча стояли, взяв инквизитора в плотное кольцо, и смотрели…

«Просчитался, все-таки я просчитался! Где же, о Боже, где же я допустил роковую ошибку?! Чего не учел?! Почему они здесь, почему не снаружи, как смогли разгадать мой замысел?!» – успел подумать один из лучших миссионеров Святой Инквизиции перед тем, как кануть в колодец Вечности, а его грозное для современников имя стерла безжалостная История.

* * *

Все кончено! Это стало понятно еще до того, как двое ортанов и белошвейка добрались до особняка. Они уже прошли половину пустыря, когда внезапно звуки сражения стихли, а в ночном Висварде воцарилась такая завораживающая тишина, что Танва испугалась, подумав, что она оглохла. Где-то вдали, где еще полыхало пожарище, смолкли орудия, перестали звенеть друг о дружку мечи и, возможно, уже не лилась кровь. Рано или поздно все в мире заканчивается, даже сражения, вопрос лишь в том, кто вышел из него победителем, а кого постигла незавидная участь?

Мужчины переглянулись, но ничего не сказали, только ускорили и без того очень быстрый шаг. Танва запыхалась, у нее жутко заболели ноги, и она начала отставать. У заметившего этот прискорбный факт графа просто не было другого выбора, как подхватить не привыкшую к долгим походам и стремительным переходам белошвейку на руки и нести ее до самой ограды. Как ни странно, но довольно тяжелая ноша ничуть не помешала вельможе вначале догнать заметно ушедшего вперед Вернарда, а затем и обогнать неповоротливого, но очень упрямого и выносливого толстяка. Примерно через четверть часа путники достигли Дома Ортанов, и их глазам предстала незабываемая картина, куда более странная, чем мгновенно окутавшая город тишина.