Маг в законе. Том 2 - Олди Генри Лайон

Доброе дело всегда зачтется.

– Разом! разом пошли!

– Пошли!

– Геть! Ганьба!

– Та чего ты орешь, дурень?

– Чего ору? та все орут, от и я!

– Ломир алэ инейнем!^[33]

– Разом! от допьем, и – разом!

– Феденька! Родной ты мой!

– Вот, значит, почему они задержались… хмельные…

– Вы полагаете, Княгиня, с хмельными проще?

– Когда как, Гоша… когда как, отец мой…

– Федор Федорович! у вас посох загорелся! осторожнее!..

"Разом!" – эхом плеснуло в мозгу, багровой, уже венозной кровью взбаламутилось в тарелке… и на сей раз действительно разом – исчезло.

* * *

Весь мокрый, взъерошенный, Федька Сохач возвышался у края стола. Треснувшая тарелка стояла перед ним, истекая черной, жидкой смолой. Внутри было пусто и гулко, словно в заброшенной церкви ночью. К плечу припала Акулина, жена любимая; ее живот, большой и теплый, был совсем рядом, и Федор машинально тронул живот ладонью.

Осторожно.

Бережно.

Ощутив ответный толчок, убрал ладонь прочь.

– Слава Богу! – с облегчением сказала княжна Тамара, юлой вертясь в кресле. – Погасло. А я вам кричу, кричу… а вы не слышите…

– Можно вас на минутку, Федор Федорович?

Отец Георгий деликатно тронул Федьку за локоть; отвел в сторонку, к дверям.

– Вы обратили внимание на поведение Тамары Шалвовны? – и, поймав замороженный Федькин взгляд, опомнился. – Ах я, глупец! Ну конечно, до того ли вам! Вы понимаете, Федор Федорович, она видит… как бы это выразить словами… видит ТЕНЬ! Такое часто видят крестники; маги в Законе – редко, куда реже. Во время финта вокруг мага формируется некая ТЕНЬ: маг стоит, а ТЕНЬ, к примеру, пляшет, маг скрещивает руки на груди, а ТЕНЬ делает некие пассы… Понимаете, княжна это видит! Отсюда – колпак, мантия!.. странные слова… Я полагаю, действия ТЕНИ – это те действия, какие мы должны были бы делать, если бы знания передавались не по Договору, а обычным, естественным путем!.. вы понимаете меня?!

Княжна Тамара, ничуть не озабоченная тем, что стала предметом столь удивительного разговора, вдруг выскользнула из кресла.

Легко, в два шага, оказалась у крайнего, углового окна.

– Вон они, – сказала. – Пришли.

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ

Много глаз у толпы. А во всех одинаково:

…огонь.

Бьет красный петух крыльями, рукотворную зарю поет. Языки к самому небу вымахали. Облизывают шершаво; дерут в клочья. Тени вокруг гопака пляшут: с вывертом, с подскоком. Вот уже и стропила рухнули. Вот уже громыхнуло что-то, лопнуло. Ищет огонь вкусненького, по сторонам косится.

Любят люди в огонь смотреть.

И со стороны вроде бы, и при деле.

* * *

Решетчатую ограду дачи затапливало людским паводком.

Х. АЛЕКСАНДРА-АКУЛИНА или К ВАМ ЕПУТАЦИЯ!

…Толпа высыпала на пригорок как-то сразу, гурьбой; словно в муравейник палкой ткнули – мураши и полезли наружу, от врага невиданного дом оборонять. Ой, да это ведь еще и не все! Из-за пригорка они прут и прут, как попало, россыпью – а по дороге, что от большого тракта к даче в обход холма вьется, другая толпа ломится, пылит; шум стоит – хуже ярмарки.

Сколько же их там на самом деле?!

…первыми мальчишки добежали. Ну, эти – всегда первые. Облепили ограду – решетку чугунную, хитрую; по завитушкам наверх лезут, галдят, друг дружку переорать силятся.

Однако за ограду не суются.

За ограду – страшно. И не потому, что в доме, небось, колдуны зубами щелкают, да полковник жандармский, пан из панов, нож булатный точит. Их ведь и не видать покамест; вообще никого из людей не видать. Казалось бы: прыгай в сад, рви панские яблоки, смелостью своей перед приятелями выхваляйся! Прыгай, дорогой, прыгай, хороший мой! – это не я приглашаю. Это мраморный дог по кличке Трисмегист в гости зовет. Утробно зовет, с рыком, с поклоном; с хлебом-солью. Да так, что пацанву едва с ограды не сдувает.

Страшно! Попадешь к чуде-юде на зубок – лететь клочкам по закоулочкам! Сожрет – не поперхнется…

Вот и сидят мальцы на самой верхотуре. Дразнятся:

– Гей, пан, драный жупан! У тебя чаклуны в погребе развелись!

– Як пацюки!^[34]

– Гей, змеюки подколодные, вылазьте!

– А собака-то у них страшный!