Магиня для эмиссара - Кузьмина Надежда

— Знаешь, мой рыжий фризландец очень хотел вернуться и подраться, — Рейн притянул меня к себе под бок.

— Ты же не спал? Откуда знаешь?

— Ну, как-то почувствовал… Но — ты была права, — я сильнее. Намного сильнее.

К вечеру закончился угорь, хлеб, блины, несколько варёных картофелин и, главное, терпение. Я попеременно ёрзала и зевала, Винта таращилась на Холта большими испуганными глазами, Ссэнасс замаялась развлекать Соль, которой наскучила её корзинка.

— Ну всё, можно выходить, — наконец обрадовал нас муж. — Карета ожидает у ворот.

Какой выходить? Я весь зад отсидела, и застуженная спина не гнётся.

Холт фыркнул, как когда-то, на заре нашего знакомства, и протянул руку, помогая подняться. Потом сбросил с плеч плащ и накинул на меня:

— Переоденешься в гостинице. Кстати, наши вещи прибыли с каретой.

Винта крутила головой в попытке понять, в каких отношениях с Холтом мы состоим. Ну, пока не спрашивает в лоб, я помолчу.

Вышли наружу. Было ещё светло, и дождь кончился, но из-за влажности стоял туман, а от земли поднимался пар. С деревьев падали тяжёлые капли. А меж стволами мелькали синие мундиры кирасиров. Прекрасная картина!

Ещё больше я обрадовалась, увидев на подъездной дорожке Кийта верхом на его гнедом, двух гвардейцев сопровождения и знакомый тёмный экипаж.

Холт поднял руку в приветственном жесте, и жестом же, без слов, велел охране оставаться в сёдлах и следовать за нами.

Через полчаса мы были в гостинице. Заняли лучший номер из целых трёх комнат и тут же заказали горячий ужин. В коридоре, у дверей, тоже дежурили гвардейцы.

— Ну, вот мы и в безопасности, — улыбнулся Рейн. — Переодеваемся в сухое, едим… И, да, сейчас побреюсь, — недовольно провёл рукой по подбородку.

— Рейн! — сделала я страшные глаза, лишь только он вышел из ванной.

Он уставился на меня. Я качнула головой в сторону дальней комнаты. Не говорить же вслух при Винте, что у меня грудь болит? Я не сцеживала молоко больше суток и недокормила вчера ларру. И мужа… И теперь мне было совсем-совсем нехорошо.

Не знаю, что он понял, но взял корзину с Соль и пошёл к двери в спальню.

— Винта, послушай! — обратилась я к девочке, которая молча ждала на стуле у дверей. — Теперь всё будет в порядке, и мы о тебе позаботимся. По-настоящему позаботимся. Сейчас — вот рубашка и штаны — переоденься в чистое и до ужина отдохни на диване. А после еды поговорим, хорошо?

— Спасибо, тётенька! — Всем девочка хороша, и послушная, и умница, но этот звонкий голос было слышно, наверное, на половине этажа…

Кивнув, пошла вслед за Рейном.

Тот встретил меня у дверей. Счастливая Соль под присмотром ларры уже барахталась на середине кровати.

— Сита моя…

— Угу, пока твоя. Но сейчас лопну! — спешно начала я распутывать завязки плаща.

Рейн сначала не понял, потом округлил глаза. И — невероятно — покраснел!

Не смущалась только ларра. Ссэнасс считала, что заработала свою полную миску, и я была с ней согласна.

Но Рейн… после вчерашнего страха, оказавшись с ним рядом, я чувствовала его близость острее, чем обычно. Под предлогом, что мне всё равно следует переодеться, он раздел меня целиком. Правда, я тут же нырнула под покрывало.

На себе он оставил только штаны. Хотя, кажется, поначалу порывался снять и их. Потом пробормотал: «Нет, не в гостинице и не в спешке…» Неужели же договорился со своим альтер эго и принял решение? О!

— Знаешь, вчера, когда дело стало оборачиваться плохо, я жалел только об одном — что у нас ничего не было.

— Ничего? А это что?

— Это — не то. Хотя тоже что-то.

Его губы ласкали грудь, а рука гуляла от шеи до лодыжек, оглаживая нежно и в то же время весьма настойчиво. Сейчас я сидела, опираясь спиной на изголовье кровати, а он лежал у меня на коленях. Я подняла руку, дотронулась пальцами до лица мужа…

— Рейн… я…

— Знаю. И я тоже. Очень-очень. Если бы не ужин. И обязанности…

Договорить Рейн не успел — за стеной загрохотало, словно уронили шкаф с посудой или люстру с потолка, а затем раздался дружный хохот. Похоже, в соседнем номере кто-то что-то праздновал.

М-да, всё же обстановка не совсем подходящая…

Снова что-то загремело, потом за стеной взвизгнули и заржали.