Игрушка императора - Звездная Елена

В следующее мгновение сверкнул портал. Оттуда торопливо вышли Арриниэль и Мейлина. Две предательницы!

— Я был о тебе лучшего мнения, — тихо, отчетливо и не скрывая ненависти, произнес Динар.

Мейлина подняла на него полный вины и горя взгляд, по щекам потекли слезы… кровавые, а черные волосы начали седеть так стремительно, что уже через мгновение это была сгорбленная старуха, прошептавшая едва слышно:

— Я предупреждала, мой огонечек… Я просила, я умоляла. Но ты видел только это уитриманское отродье и не послушал меня…

Динар молчал. Не отрываясь, смотрел на нее с неистовой ненавистью во взгляде и молчал. Вместо него сказала я:

— Мейлина, у предательства нет оправданий. Никаких!

— Я рад, что ты это понимаешь, нежная моя, — отозвался кесарь. И бросил двум… змеюкам: — Время.

Мейлина и Арриниэль заняли места у алтаря. Лора так и не приходила в сознание, и я за нее порадовалась.

А затем кесарь взял меч…

Для чего воин берет меч, знает, наверное, каждый. Знала об этом и я… и сердце ускорило биение…

Движение! Одно-единственное движение сильной руки с длинными тонкими пальцами — и цепи подтянули наши тела. Захрипел Аршхан, тихо выругался Динар, я сдержала вскрик, когда мои руки были вздернуты вверх, заставляя меня встать. И я ощутила холод каменной колонны, к которой меня прижало.

Вздрагивая от холода, от порывов ледяного ветра, я смотрела, как кесарь направляется ко мне. Направляется, абсолютно уверенный в правильности своих действий. В его правой руке меч, в левой — массивная Чаша силы. И в том, что потребуется моя кровь, не остается ни малейшего сомнения.

Хотелось кричать, просить, молить о пощаде и рваться из последних сил… но я гордо стояла, прикусив губу и сдерживая эмоции. Потому что знала — каждый мой крик будет мучительно рвать сердце Динара. А я видела его полный страха взгляд — страха за меня. И я закрыла глаза. А когда холодное лезвие разорвало рукав на правой руке, лишь сильнее стиснула челюсти, стараясь не показать, как мне страшно…

Надрез. Острая, резкая боль… Запах собственной крови… тягучий теплый ручеек по коже…

— Еще немного, нежная моя!

Как же сильно я ненавижу этот голос!

Судорожно всхлипнув, чуть приоткрыла глаза, посмотрела на происходящее. Моя кровь стекала в подставленную кесарем чашу, а сам он… не отрывал от меня взгляда.

— И где же ликование? — стараясь не стонать от боли, глухим, каким-то не своим голосом сказала я.

Император не ответил. Только сияние его странных глаз несколько потускнело. А я чувствовала, как постепенно теряю силы… с каждой каплей крови.

— Все, — тихий, почти печальный голос кесаря, — уже почти все.

Последняя капелька с тихим «плюх» упала в чашу. И разрез начал затягиваться. Спустя всего одно мгновение кожа на руке была совершенно целой, даже кровавых потеков не осталось. А еще через мгновение, оставив чашу и меч зависать в воздухе, кесарь шагнул ко мне.

— Нет! — Я рванулась, прекрасно зная, что произойдет дальше. — Нет… вы… не…

Одна его рука скользнула на талию, вторая обхватила шею, не позволяя ни отвернуться, ни избежать прикосновения. Губы кесаря осторожно коснулись, чтобы властно подчинить и отобрать силу. Я сопротивлялась отчаянно, рвалась изо всех сил, плотно сжимала зубы…

Кесарь был сильнее…

Сначала крепче обнял, пережидая мою истерику, затем ласково провел рукой по щеке, успокаивая, заставляя поверить, что ничего не будет, а затем… Поцелуй. Резкий, болезненный, жуткий, опустошающий! То, что произошло тогда в башне, было мелочью в сравнении с тем, как кесарь поглощал мою силу сейчас. Он словно выпивал меня до дна, оставляя чувство ужасающего опустошения, абсолютного бессилия, невероятной слабости. И когда кесарь остановился, я уже обессиленно сползала к его ногам, не ощущая ничего, кроме пустоты, не имея возможности даже пошевелиться…

Звон… Цепи больше не держали меня, а император, подхватив безвольное тело, осторожно опустил на шкуру. Уложил, заботливо поправил юбку, укрыл… А мне уже было все равно, что со мной будет… Кажется, я тихо умирала. Хотелось поджать ноги, обнять колени руками и тихо завыть… но сил не было.

А потом я начала медленно уплывать в темноту…

Хрип! Хрип и звон яростно раздираемых цепей вернул меня к состоянию осознанности! Тревога вернулась вновь. Тревога не за себя, а за тех, кто был мне дорог.