Малышка и Карлссон - Мазин Александр

– Это точно, – в голосе Карлссона чувствовалось удовлетворение.

– Слушайте, – не выдержала Лейка. – Может, хватит вам препираться? И вообще – пошли отсюда!

– Куда? – спросила Карлссон.

– Да хоть ко мне! Одежду тебе какую-нибудь подберем… из отцовской. Или так и будешь голый бегать?

– Почему – голый? – удивился Карлссон. – Сейчас оденусь.

Он поднял с пола тючок, который оказался смотанной в куколь одеждой.

Одежду, как выяснилось, добыл Хищник. Снял с одного из тех, в подворотне. Оставалось надеяться, что снял не с трупа.

Одевшись, Карлссон отправился на кухню. Слышно было, как он там чем-то гремит и лязгает. Где-то Лейка читала, что тролли и им подобные боятся железа. Всё вранье!

– Что у тебя за дела с Карлссоном? – недовольно спросила Лейка.

– А у тебя? – задал встречный вопрос Дима.

– Он – мой… друг.

– В каком смысле?

– В том самом! Так что за дела?

– Так… Разные. Попросил меня за Катькой приглядывать, помочь, если что… Защитить.

– Защитить! – Лейка фыркнула. – Тебя самого защищать надо! Прекрати! – прикрикнула она по-шведски на Хищника. Тот с плотоядным видом обнюхивал Димкину голову, что, естественно, никакого энтузиазма у хозяина головы не вызывало.

– Очень кушать хочется, – прорычал Хищник. – Очень!

– Твоя добыча – сид! – Это вернулся Карлссон. – На, возьми! – Он протянул Хищнику довольно-таки большой сверток.

– Слушайте! – Лейку внезапно озарило. – Я вспомнила! Катька, когда рассказывала о том конкурсе, сказала, что встретила там Селгарина. И что они, то есть Карина с Селгариным, раньше были знакомы или вроде того.

– Что ж ты раньше молчала? – воскликнул Дима.

– Забыла! Могу я что-то забыть? – огрызнулась Лейка.

– Молодец! – Карлссонова ручища легла на Лейкино плечо. – Пойдем.

– Куда?

– К ней.

– Но сейчас еще ночь!

– И очень хорошо, что еще ночь, – пробасил Карлссон. – До рассвета еще есть время.

– Почему до рассвета? – в один голос произнесли Дима и Лейка.

– Потому что Обновление лучше всего совершать на рассвете.

– Какое еще обновление?

– Это… Это ритуал.

– Что за ритуал? – спросила Лейка.

– Это из какого культа? – поинтересовался Дима.

– Это вас не касается. Но если вы хотите увидеть Малышку такой, как раньше, лучше найти ее до рассвета.

– Тогда чего мы ждем? – Дима попытался встать, но Хищник придавил его лапой и не дал.

– Отпусти меня быстро! – зашипел Дима, безуспешно пытаясь отделить от себя эту лапу.

Хищник заворчал. Но не злобно (Лейка научилась различать его интонации), а скорее игриво. Он развлекался.

– Ты знаешь, где найти эту Карину? – спросил Карлссон Лейку.

– Вообще-то знаю. Оля говорила: она живет прямо в своей студии. Это тут рядом. Ты что, собираешься ввалиться к ней прямо сейчас?

– Не я, – сказал Карлссон. – Ты. И Дима. Отпусти его, – велел он Хищнику по-шведски. – Мы уходим, и он идет с нами.

Глава сорок четвертая,

в которой огр наконец добрался до настоящего сида

– Она и живет здесь, в студии, – сказала Лейка. – Так мне Оля говорила, она у нее работает.

– Кто еще с ней живет? – спросил Карлссон. Лейка пожала плечами.

– Ты сказала: Катя плохо выглядела после того конкурса, – вдруг спросил Карлссон. – Что значит – плохо?

– Осунулась. Такое лицо – как после болезни.

– Ага! – вмешался Дима. – Я тоже заметил. Она иногда очень красивая, а бывает, ну, обычная.

– А после встреч с этой Кариной она какая была?

– После Карины она как раз всегда отлично выглядела! – заявила Лейка. – Карина – мастер! Она, если захочет, такое лицо нарисует – супер!

– Нарисует… – задумчиво повторил Карлссон. – Нарисует. А когда краску смоют, тогда что?

– Тогда – не очень, – признала Лейка. – Но это же обычное дело. Кремы всякие – они на кожу по-всякому действуют. У мамы подруга есть, так она как кремами намажется – больше тридцати не дашь. А смоет – все шестьдесят. Выглядит даже старее, чем на самом деле.

– Значит, старее… – пробормотал Карлссон. – Очень интересно. А теперь – вперед!

– Может, всё-таки лучше подождать до утра? – нервно произнес Дима. – Не думаю, что она нас впустит…

– Не лучше, – отрезал Карлссон. – Пойдете вдвоем. Без меня. Если не впустит, тогда посмотрим.