Ветер над островами - Круз Андрей

В общем, так и легли спать, укрывшись одеялами. И проспали как раз до самого рассвета.

– В путь.

Разбудил меня отчаянный птичий гомон, такой, что в ушах зазвенело. Осторожно прокрался к выходу, выглянул, и ничего подозрительного не обнаружил, разве что на останках гиены пировала огромная толпа рыжих муравьев, объев кости практически наголо, даже хрящей на них не осталось. Что значит джунгли – утилизация ускорена до предела. Круговорот материи в природе осуществился прямо на глазах. Осталось только муравьев птицам склевать и в виде помета выкинуть, чтобы травка росла, значит.

Вера тоже зашевелилась, откинув одеяло, посмотрела на меня сонно. Затем спросила:

– Пойдем теперь?

– Теперь пойдем. – кивнул я.

– Как голова твоя?

– Нормально, ничего страшного.

Голова болела неслабо, но болела именно в месте ушиба, сама рана болела. А сотрясение, вроде как, никакими симптомами меня сегодня не дарило. Ни тошноты не было, ни в глазах не двоилось. Правда, отчаянно щипали ладони, изрезанные вчера о траву и кустарник, но это было терпимо.

– Ты говорила, что родник есть? – уточнил я.

– Верно, есть. – сказала девочка, откидывая одеяло. – Сейчас соберемся, и туда пойдем. Умыться хочется.

Она выглядела вполне деловой и готовой к походу. Вчерашние похороны состоялись – и во вчера остались. Черствость? Сомневаюсь. Что-то мне подсказывает, что тут мораль совсем другая. В тех местах, где «негры» обозы купеческие грабят, и это рассматривается как стандартный риск, вероятность погибнуть куда выше, чем у нас в Москве. Ну, если только не лезть, куда не надо, как я в свое время. Но это уже добровольный выбор. Мы всегда делаем свой выбор, и за его последствия отвечаем. А у Веры, как мне кажется, особого выбора нет – другие у нее места и времена, и где смерть обыденность – там и отношение соответственное. Живые должны жить, чтобы просто идти вперед. Что мы сейчас и сделаем.

Я хотел помочь ей собрать вещи, но она отрицательно покачала головой и почти мгновенно упаковала свой рюкзак, на тот же манер, каким был собран мой. Я заметил, что у нее и мачете имеется, но поменьше и полегче, не как у меня. Или это ятаган?

– Как это у вас называется? – спросил я, показав на нож.

– Мачете. – просто ответила она. – У вас есть такие?

– У нас рубить ими нечего. – усмехнулся я.

– Странно. – удивилось она. – А биться?

– Биться и другие способы есть.

Ответ ее удовлетворил, и она замолчала, сосредоточенно подгоняя на себе ремешки снаряжения.

Ну вот, так я и думал, такое лезвие не может быть только для лиан. Тут и конец заостренный, ткни кого – и проткнешь насквозь, да и изгиб такой… наводит на мысли. Я снова вытащил лезвие из ножен, прикинул в руке… да. Неплохо. Даже я, никогда в жизни никаким фехтованием не занимавшийся, смогу такой штукой так рубануть, что мало точно не покажется. Покрутил, да и закинул его на место.

«Винчестер» повесил на два ремня, за пояс и за плечи, на груди наискось. К счастью, его «родной» брезентовый ремень был двойным и легко разделялся. Это тоже вызвало заметное удивление у Веры, но она ничего не сказала. Тогда я просто показал ей, как можно быстро схватить винтовку, и как запросто можно ее отпустить. Она внимательно посмотрела, после чего кивнула. Ну вот, научил ребенка полезному.

– Алексей, – окликнула меня она.

– Ась?

Она протянула мне маленький парусиновый кисет, оказавшийся заметно увесистым. Я открыл его, заглянул внутрь, и обнаружил там горстку монет.

– Это что? – не понял я.

– Столько купцы платят хорошему охраннику. – сказала она серьезно. – За поездку с обозом и за охрану самих себя. Здесь три червонца, из которых один серебром. Ты взялся меня охранять до Новой Фактории, и это оплата.

– Не надо, – сказал я, пытаясь отдать кисет обратно. – Я все равно с тобой иду, и вот это все ты мне дала. Я похлопал свободной рукой по дереву приклада.

– Все равно возьми, – сказала девочка. – Придем в город, тебе плохо будет совсем без денег. Это честная плата. Отец бы заплатил, и я заплачу, в этом нет дурного. А ружье и остальное… Лучше было бы, чтобы здесь осталось?

– Наверное не лучше…, – ответил я, убирая кисет в карман. – Ну, спасибо. Впервые у меня наниматель такой молодой.

– А кем ты раньше был?

– Раньше? – усмехнулся я. – Был в солдатах. Был в охранниках.