Городская Ромашка - Кай Ольга

- Здесь нельзя стоять, - услышала Ромашка. - Нос воротом прикрой.

Наконец-то девушка поняла, что воняет поднимающимися ото рва испарениями, и хотя они зимой были не столь интенсивны, но неприятную горечь во рту Ромашка уже ощущала. По совету Сивера прикрыв нос высоким воротником, девушка прошла вслед за ним по перекинутой через ров плите, миновала пролом в широченной бетонной толще и оказалась в городе.

- Осторожно, - сказал Сивер, когда девушка задрала голову, глядя на нависшую бетонную плиту, что карнизом заслоняла полнеба. - Под ноги смотри.

Ромашка не сразу послушалась Сивера и потому споткнулась, но не упала. Зато, наконец, посмотрела под ноги: асфальт, невысокий бордюр - снова асфальт, дорога… проезжая часть. Девушка остановилась. Она внезапно поняла, что находится на Кольцевой.

Улицы, опоясывавшей город, больше не существовало. "И моего дома тоже больше нет" - мелькнула у Ромашки мысль. Мелькнула и пропала, но взамен всем мыслям пришла боль и тоска, и от всего этого хотелось и кричать, и плакать.

Уже почти совсем стемнело. "И хорошо, - угрюмо думал Сивер. - Меньше увидит". Он двигался на полшага впереди, когда девушка споткнулась и остановилась. Сивер тоже остановился, подождал немного, но Ромашка словно приросла к месту и дальше не шла. Ее плечи опустились, словно на них кто взвалил непомерно тяжелую ношу. Сивер окинул взглядом темные уступы полуразрушенных стен, торчащие то тут, то там прутья арматуры… "А ведь она родилась здесь и выросла. Каково ей теперь?"

Но отставать было опасно - если "проводники", шедшие впереди, чувствовали опасность даже несмотря на то, что вокруг был только бетон и железо, могли предвидеть и падение плиты, и прочие ловушки городских руин, то в своих способностях Сивер не был настолько уверен. Вернее, сам бы он, конечно, и рискнул, но вот с девушкой - другое дело.

- Пойдем. До лагеря далеко, - сказал он.

Ромашка повернулась к нему медленно, приоткрыла рот, да так и не смогла ни слова произнести. Но послушалась - пошла. Теперь Сивер шел рядом, опасаясь хотя бы на миг оставить Ромашку без присмотра - еще учудит чего. "Видно же, что не все с ней в порядке. Ясное дело, после такого… "

Лагерь находился в центре города, там, где когда-то был городской парк. В центре парка у пруда даже уцелело несколько деревьев, правда, деревья эти были настолько хилыми, что без жалости на них смотреть не получалось. Бойцы с удивлением и сочувствием трогали тоненькие стволы, которые любой из них мог бы переломить руками. Возле этих-то заморышей и разбили лагерь. Спали под открытым небом на досках, что притащили из ближайших развалин. Тут же, на асфальтированной широкой площадке, разожгли костер. Когда же над городом пошел дождь, пришлось лезть под плиты, и это совсем никому не понравилось. Зато теперь роднянский отряд нес в лагерь кроме провизии еще и теплые шкуры, и широкие шатры, сложенные в тяжелые свертки. Бронетранспортеры оставили на границе за рвом, предварительно поснимав с них все боеприпасы, после чего боевые машины превратились в подвижные груды железа.

Пробираться к центру города через завалы действительно было нелегко. Путь, который занял бы чуть больше двух часов по ровной дороге, растянулся почти на четыре. Девушка больше не отставала, ноги ее двигались словно сами по себе, не повинуясь разуму, а так, механически. Думала Ромашка о другом… вернее, она почти ни о чем не думала, и хотя редкие связные мысли стучались в сознание, то, что девушка видела вокруг, невозможно было осмыслить. И Ромашка просто шла и смотрела по сторонам, потом и смотреть перестала - темно, да и все вокруг одно и то же.

А Сивер поглядывал на нее изредка, особенно не таясь - девушка все равно не замечала его взглядов, и вспоминал эти сумасшедшие три дня, когда они отбивали город, выводили из катакомб спрятавшихся там горожан, отправляли их поездом в приморье через уцелевший тоннель Южного вокзала, сканировали завалы с помощью "проводников", внимательно прислушиваясь ко всем, даже самым слабым ощущениям чьей-то жизни, вытаскивали раненных и… и опять вступали в бой с противником, на время затаившимся в западной части города. А потом снова и снова разгребали завалы.

В городе было тепло - уж куда теплее, чем у покрытых снегом холмов! Девушка уже расстегнула тулупчик и с удовольствием сняла бы, да только нести его потом было бы неудобно. Отсветы пламени стали видны, только когда Ромашка, поднырнув под плиту, увидела в открывшемся просвете лагерь. Согнувшись, девушка прошла под бетонным блоком, под металлической трубой какого-то упавшего аттракциона и оказалась на территории городского центрального парка.