Искра и ветер - Пехов Алексей Юрьевич

– Вот так, собака!

Юми готов был воевать хоть сейчас. Но мнение Лука оказалось куда более пессимистичным:

– Пока мы доберемся до столицы, там все уже закончится.

– Это знает только Уг. Если воины будут доблестны, Корунн может сражаться и год.

– Когда у них под стенами аж трое Проклятых?! Лопни твоя жаба, если бывают такие чудеса!

– Будем продолжать держаться этого тракта, – подытожил я. – Хвала Мелоту, он пуст.

– Угу. Как же! – стражник с сожалением посмотрел на дно опустевшего котелка и вытер руки. – Здесь полно набаторцев. Патрулей, разъездов, гонцов, отставших от армии. И дезертиров, конечно же.

– Ты, как всегда, приукрашиваешь, – ухмыльнулся в усы Га-нор.

– Я?! – тут же возмутился Лук. – Я, лопни твоя жаба, ничего никогда не приукрашиваю!

– Вот так, собака? – с большим сомнением поинтересовался Юми и с пренебрежением начал вычесывать розоватое пузо.

Лук от такой наглости потерял дар речи.

– Ты явно забыл о второй дороге, что в дне пути на восток, – напомнил я ему. – Вот там, действительно, южан полно. Она идет прямиком к Лестнице Висельника, вдоль озер, и, полагаю, сейчас на ней не протолкнуться от набаторцев. Армия должна питаться, и восточный тракт – лучший выбор для снабжения.

– Эта дорога по сравнению с ним – прогулка, – поддержал меня Га-нор. – Я тоже считаю, следует двигаться дальше. Ведь до Корунна недалеко?

– Меньше недели пути, – прикинул я. – Если, конечно, набаторская армия обойдет западные города и замки. Иначе мы можем застрять и на месяц, прежде чем доберемся до столицы. Петлю придется закладывать до границы с Морассией.

Северянин со стражником начали обсуждать планы на следующий день. Я посидел с ними, затем решил дойти до реки. Юми увязался со мной, бодро поскакав впереди. Его лисьи уши вслушивались в вечернюю тишину, а чуткий нос ловил малейшие дуновения ветерка.

Дубы здесь были старыми и высокими. На земле валялись уцелевшие после набега диких свиней прошлогодние желуди. Я вышел из рощи в тот момент, когда нижний край огромного солнца надежно зацепился за горизонт. Вейя скрылся в высокой траве, миновал короткую лужайку, спугнув уже спустившихся на ночлег мелких птах, которые с возмущенными криками упорхнули в безоблачное небо. Юми добрался до берега и жадно припал к воде. Я даже отсюда слышал его чавканье.

Потом, явно не удовлетворившись содеянным, он, благостно пища про собаку, начал принимать водные процедуры, плескаясь, фыркая и гоняя волну, словно какой-то кит.

Я присел, сорвал длинную травинку, оплел вокруг пальца, словно кольцо, и стал думать о том, как хорошо нам было с Лаэн, когда мы были вместе…

Лишь с последним проблеском солнца мы с Юми направились обратно к лагерю.

Всю ночь мне снилась какая-то дрянь, я ворочался, несколько раз просыпался и смотрел на мириады звезд над головой, слушая тихий храп Лука. Под утро мне под бок приполз продрогший вейя. Вся его шерстка стала мокрой от росы и я, пожалев бедолагу, укрыл его своей курткой. Он благодушно хрюкнул, свернулся клубочком и умиротворенно засопел. Через какое-то время уснул и я.

Лаэн, рыжая, словно лиса, прыгала ко мне через гигантскую пропасть, на дне которой ревело багровое пламя, плюющееся в червонное небо сонмом искр. Мне не хватало сил, чтобы досмотреть ее прыжок до конца. Я бросался к ней, но до края было так далеко, и я не успевал. Лишь слышал ее наполненный отчаяньем крик, когда она падала вниз.

А затем все повторялось вновь и вновь. И так до бесконечности.

Прыжок. Падение. Крик.

Пытке не было конца. И на место отчаянью пришла ярость. Я озверел и готов был убить того, кто так шутит с ней. Рванув вперед, слыша, как мир трещит по швам и, видя, что уже не успеваю, я прыгнул следом за ней и схватил ее за руку…

В следующее мгновение я уже стоял на коленях на краю пропасти, пытаясь вытащить мое солнце.

– Я удержу тебя! Я удержу! – крикнул я ей.

Она улыбнулась…

И я проснулся.

Безостановочно кричал коростель, фыркали лошади, шумела роща, весело переговаривались люди, восторженно пищал вейя.

– Проснулся, лопни твоя жаба! – ухмыльнулся Лук. – Я уж думал, что ты маковый отвар выпил, приятель. Никак не мог тебя разбудить.

Я пробурчал что-то невнятное, жмурясь от высоко поднявшегося солнца. Его лучи били мне прямо в глаза, и от этого страшно болела голова, словно вчера я серьезно набрался рески. Так что мне стоило некоторого труда оценить обстановку и понять, что людей в лагере прибавилось.