Язычник - Мазин Александр

Глава двадцать девятая

Владимир в Киеве

Владимир вошел в Киев на следующий день после ухода Ярополка. Его впустили, потому что он поклялся Перуном и Сварогом, что губить горожан не станет.

Слово сдержал. Сдержал также и нурманов, которых привел с собой. Часть из них поселил в Детинце, часть – за городскими стенами. Грабить не разрешил, а чтоб воины не роптали, раздал большую часть того, что осталось от Ярополковой казны. Самым надежным пообещал земли и холопов. Потом. Когда их распря с Ярополком закончится.

Наиболее воинственных Владимир отправил к Родне. Пустил слух (отнюдь не ложный) что большую часть казны Ярополк забрал с собой.

Новгородский князь вел себя скромно. Поселился в кремле, но не в княжьих палатах, а в тех, где раньше жила княгиня Ольга. Удивившимся такому выбору сказал, что он пока что – не князь киевский. Пусть боги рассудят, кому быть здесь князем: ему или Ярополку.

А чтоб боги не сомневались, кого выбрать, велел разобрать кремлевскую церковь и поставить на ее месте пятерых идолов: Перуна, Сварога, Дажьбога, Стрибога и Мокошь.

Слух о том, что сказал Владимир, и о поставленных им кумирах быстро распространился по городу. У Владимира сразу прибавилось приверженцев. Скромность нового князя и его верность отчим обычаям народу киевскому пришлись по душе.

Однако Гора отнеслась к новгородскому князю осторожно. Среди киевской знати было много христиан. Впрочем, открыто выказывать недовольство никто не рискнул. Богатым обитателям Горы было что терять.

Так и жили. То ли с князем, то ли – сами по себе. Вече киевское присудило (не без подсказки Добрыни) – Владимира и его войско кормить. Определили, сколько зерна, мяса и пива положено ежедневно на каждого воя. Получилось немало. Ярополку меньшую подать платили. Однако не кормить – нельзя. А ну как сами возьмут?

Чтобы облегчить бремя, легшее на киевлян, Владимир отправил своих на полюдье. Старшим, назвав воеводой, поставил Волчьего Хвоста. Его в киевских землях знали, и он тоже знал, где какие погосты и сколько с кого можно взять.

Первое время Сергей ждал, что Владимир позовет его к себе. Его и сыновей. Однако посылов от новгородского князя не было. Впрочем, Владимир не позвал не только Сергея. Он не приблизил к себе никого из киевских лучших людей, кроме Волчьего Хвоста, который ушел к Владимиру еще до осады.

Осторожничал Владимир. Союзники против Ярополка ему сейчас были не нужны. Он и так был сильнее. И приближать к себе кого-то раньше времени не хотел. Чтоб никто в Киеве не мог сказать, что Владимир кому-то обязан хоть частью победы. Хватит одного Блуда. Про Блуда, впрочем, никто не знал. Тем более, что боярин сидел сейчас в Родне, в месте с Ярополком.

Стольный град Киев ждал, чем кончится братская распря, а Владимир, хоть и жил в Киеве, городом не повелевал и к присяге киевлян не звал. Единственное, что сделал: на год освободил всех новгородских купцов от мыта. Кое-кто уговаривал князя поднять пошлину ромеям, но Владимир по совету Добрыни делать этого не стал. Обижать ромеев, не разобравшись с Ярополком, было бы неумно. Пусть сначала падет Родня…

Глава тридцатая

«Владимир зла не учинит»

Родня продержалась десять месяцев.

Осень, зиму и весну.

Все это время вокруг крепости стояли вои Владимира. В основном – нурманы и свеи. Киевская зима не напугала северян. Они обустроились основательно. Окружили город-крепость валами, для себя вырыли землянки, для больных, слабых и вождей соорудили дома. Многие из тех, кто был на юге впервые, дивились: в землянках этих оказалось теплей, чем в длинных домах – на родине. А было бы холодней – тоже не страшно. Холод викингов никогда не пугал. Лишь бы мяса и пива было вдосталь.

Мяса и пива хватало. Девок – тоже. И злато-серебро в кошелях позвякивало: Владимир выдал каждому долю от обещанной платы. Не всю, понятно, ведь Ярополк был еще жив. Но на то, чтобы покупать хорошие вещи на киевском торжище, – хватало.

Викинги и покупали. Шелк здесь стоил втрое дешевле, чем дома. Стеклянные сосуды – вдесятеро. Осаждать крепости викингам было не впервой, но такая хорошая осада выпадала нечасто. Не надо было бояться, что войско местного конунга ударит в спину. Они сами были этим войском. Вылазки защитники Родни делали очень редко. А с середины зимы и вовсе перестали показываться за воротами. Били иногда со стен, но до валов было слишком далеко, а ближе осаждающие не подступали. Зачем? Рано или поздно измученные голодом защитники сами откроют ворота. Или сдадутся – или кинутся в самоубийственную атаку. Но второе – вряд ли. Голодные много не навоюют.