Песня на двоих - Панкеева Оксана Петровна

— Да, представьте себе, я всюду таскаю с собой фамильный архив, чтобы предъявлять каждому проходимцу! — Голос дона Гильермо задрожал от ярости. — Если вы еще не заметили, у меня есть двенадцать солдат и пять арбалетчиков, поэтому забирайте вашу награду и убирайтесь подобру-поздорову! Я и так более чем щедр!

Небольшой мешочек глухо звякнул, шлепнувшись в пыль у ног его высочества. Элмар удовлетворенно улыбнулся и все так же спокойно сообщил:

— А теперь слезь и подними.

— Что? — Кабальеро задохнулся от гнева. — Что ты сказал?

— Если ты полагаешь, что можешь обращаться с принцем, как с уличным попрошайкой, тебе придется доказать это мечом, — терпеливо пояснил Элмар, по-прежнему не двигаясь с места. — В честном поединке, не прячась за спины арбалетчиков.

— Так нечестно! — воззвал откуда-то из-за крупа кентавра обиженный дон Херинельдо. — Он меня первого оскорбил!

Кантор чуть повернул голову и извиняющимся тоном попросил:

— Дон Херинельдо, вы, несомненно, правы, но уж уступите его высочеству эту честь. Его оскорбили сильнее, и он все-таки действительно принц.

— И у него даже документ есть? — ядовито процедил дон Гильермо.

— И я везде таскаю его с собой, чтобы предъявлять каждому проходимцу, — широко улыбнулся Элмар, донельзя довольный тем, что сумел уязвить противника в споре. Да уж, кузен Шеллар редко предоставлял ему такую возможность… — Можешь поверить мне на слово. А можешь не верить, это ничего не меняет. Какая разница, кто вызвал тебя на поединок — принц или простой рыцарь?

— Постойте, — попробовал вмешаться Кантор. — Может, мы все-таки объясним дону Гильермо, что происходит, и вы как-нибудь договоритесь без драки? Мне бы не хотелось с первой минуты знакомства начинать истреблять соседей.

— Я же не настаиваю на том, чтобы биться насмерть, — пожал плечами могучий варвар. — Только немного поучу твоего соседа хорошим манерам. Согласись, не подобает орать на незнакомых людей, как на прислугу, даже не представившись. Если бы мы сначала познакомились, никаких недоразумений бы не произошло.

— Так, может, начнем сначала и познакомимся? Может, дон Гильермо иначе посмотрит на свое поведение, если узнает, что я — настоящий владелец этого замка, и у меня даже есть та самая бумажка, о которой вы так усердно спорили, а человек, с которым он столь неосмотрительно поругался, — наследник престола Ортана, принц-бастард Элмар, знаменитый герой, и что, в конце концов, его пять арбалетчиков — это тьфу против двух боевых магов… И до него дойдет наконец, что ты вызвал его на дуэль только для того, чтобы уберечь от бессмысленной гибели его солдат. Они ведь не виноваты, что их сеньор такой скандалист и задира.

Дон Гильермо высился в седле безмолвной неподвижной статуей, только скрипели стиснутые зубы да глаза сверкали гневом, перебегая с Кантора на Элмара и обратно. Видно было, что отчаянный сосед сам не знает, что сейчас сделает: извинится, примет вызов или просто скомандует своим солдатам нападать. И в этот критический момент, когда обе стороны напряженно ждали, что же все-таки стукнет в лихую башку благородного дона, откуда-то из-под копыт Гиппократа вдруг раздался жуткий, леденящий душу вой.

Лошади встрепенулись, шарахнулись, панически заржали и в беспамятстве бросились кто куда, позабыв о седоках. Породистый скакун дона Гильермо встал на дыбы и попятился на задних ногах, как танцующая цирковая лошадь. Всадник, не успев подхватить поводья, вылетел из седла и грянулся оземь, чудом не попав под опустившиеся передние копыта.

Гиппократ растерянно выругался по-эгински и осторожно отступил в сторону. За его спиной испуганно помянул небо дон Херинельдо. Кантор тоже отступил на шаг. У самых его ног, с мучительным болезненным воем, судорожно скорчившись, на глазах менял облик Савелий.

— Так, а где его одежда, кто-нибудь помнит? — невозмутимо вопросил в пространство хладнокровный лондриец.

Не получив ответа, он столь же спокойно принялся расстегивать камзол.

Вой прекратился, сменившись негромким, вполне человеческим стоном, и спустя несколько секунд уже полностью оформившийся человек, морщась от боли, поднялся с четверенек.

— Я… нечаянно… — не очень внятно пробормотал он.

— Зато очень удачно, — перебил его оправдания Гиппократ, оглядывая поле боя. Несколько солдат повторили судьбу своего сеньора, остальные беспорядочно носились по площади, пытаясь утихомирить перепуганных лошадей.