Три глаза и шесть рук - Рудазов Александр

— Куда ж мы без него? — проворчал я. — Только давай его мне — чтобы переместиться, нужно держаться за меня, а не за тебя. Рабан, стартуй…

— Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалассаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!

ГЛАВА 28

Я покрепче ухватил Вискаса, чтобы он, чего доброго, не потерялся где-нибудь между мирами, и приготовился ждать привычного наложения миров друг на друга.

— Вот это мы попали… — выдохнул Сигизмунд, растерянно оглядываясь вокруг.

Мозговой паразит постарался на славу — мы перенеслись в самый центр какого-то языческого храма! И не просто храма, а храма во время богослужения. Несколько сотен мужчин и женщин в белых одеждах, смахивавших на греческие хитоны, стояли на коленях на каменном полу и внимательно наблюдали, как тетка в длиннополом плаще вонзает острый нож в скрученного веревками барашка.

— Патрон, ориентируйся быстро! — запищал Рабан. — Мне нужно хоть несколько минут, так ты не стой столбом! Знаешь, выдай-ка себя за их бога! Я уже чувствую Направлением — его зовут Пангадолг.

Наше появление, аккурат совпавшее с моментом соприкосновения лезвия и барана, произвело на всех впечатление грома среди ясного неба. Громогласное «О-о-ох!» разнеслось по залу. Жрица недоуменно обернулась посмотреть, что так удивило ее паству, и столкнулась со мной лицом к лицу. Какой-то миг мы разглядывали друг друга. На вид ей было лет тридцать, брюнетка. Довольно красивая, хотя рот великоват. Не знаю, какое впечатление произвел я, но она дико заорала.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — старательно выводила рулады жрица, видимо решив оглушить нежданного гостя.

Я наклонился к ней и прошептал в самое ухо:

— Заткнись, дура! Я тебе бог или кто?

Тетка недоуменно замолкла, усиленно моргая. Верующие тоже онемели и глазели на нас, ожидая, что еще интересного им покажут.

— Го… господин? — неуверенно предположила она.

— Ой, ви меня не узнали! — голосом дяди Изи из Одессы пропищал я. — Точно богатым буду. Да, это я — ваш господин. Пангадолг, если не забыли. Или не рады?

— Возложи ей руки на голову и скажи: «Будь благословенна, Альвела», — подсказал Рабан.

Я послушно перенес кота в нижнюю пару рук, а верхние положил на макушку моей жрицы.

— Будь благословенна, Альвела! — как можно торжественнее провозгласил я. — Это мне жертва?

— Те… тебе, — все еще ошарашенная, кивнула Альвела. Я деловито выпустил когти и живо располосовал барашкана кусочки. Я недавно ел, но мне уже снова хотелось, а мясо выглядело свежим (еще бы, всего пять минут назад еще блеяло!).

— Изыдите, месса закончена! — прочавкал я, глядя на свою паству, — Чего уставились?

А народец здесь низковат — самый высокий едва доставал мне до плеча. Неудивительно, что они такие мелкие, если лучших баранов богам скармливают. Сейчас они зачарованно смотрели, как их бог впервые за долгие годы (а может быть, и вообще впервые) лично явился сожрать свою жертву. Похоже, мой аппетит их радовал.

— Олег, это что? — растерянно обратился ко мне Сигизмунд. На него верующие не обращали большого внимания — рядом со мной он совершенно терялся.

— Дай мне немного времени, — сквозь зубы процедил я. — Делай вид, что все идет как надо.

Жрица, похоже, наконец-то оправилась от шока и решила воспользоваться этой неожиданной возможностью. Она взмахнула руками, как режиссер, и вся толпа, словно только того и дожидалась, единогласно грянула что-то вроде молитвенного гимна.

Они пели очень громко. Вкладывали всю душу. Они старались. Старались изо всех сил. Но все равно ужасно фальшивили. Какое-то время я терпел, но потом в моих ушах засвербило и они взбунтовались.

— Ма-а-алча-а-а-а-а-ать!!! — хрипло заорал я.

Моментально установилась гробовая тишина. Люди испуганно глядели на меня, не понимая, чем так разгневали своего бога.

Жрица похоже, сообразила, в чем дело. Она подала знак другой группе — трем или четырем десяткам жрецов и жриц в одинаковых синих плащах. Те послушно разинули рты и запели все то же самое, но гораздо благозвучнее.

На этот раз я никого не прерывал. Мне даже понравилось — похоже на хор имени Пятницкого. Отдельные слова даже удалось разобрать — что-то вроде того, какой я славный и добрый, но одновременно суровый и грозный. Мелодия напоминала небезызвестный хит «Боже, царя храни!».