Белое безмолвие смерти - Зонин Сергей

— До стойбища Топоров бегом полдня… Нужно слать сообщение через шамана или лететь самому. Там никого из наших нет?

— Нет, я ближайшая. Эви должна была к ним только через две недели вылететь.

— Сколько у нас времени?

— Часов восемь.

— С вождём час пререкаться минимум, я эту морду знаю… Похоже, иначе как лично убедить — не получится. И тебе придётся лететь со мной, мне одному он не поверит. Я вызываю флаер?

Нэя улыбнулась. На сей раз искренне. Машине лететь ещё минут десять. И всё это время они смогут посидеть вот так, в обнимку. Ничего не делая, только слушая дыхание друг друга. Разве этого недостаточно для счастья?

— Да, милый.

Глава 20

Матери Кланов редко покидают свои убежища. Они слишком ценны, чтобы рисковать собой. Но с недавних пор Мать Скилла добровольно исключила себя из этого правила. Как ни возражали дети и сёстры, она твёрдо решила, что пойдёт и уничтожит выбранное племя лично. На этом настаивали пять голов из шести уцелевших, только маленькая Авира не знала, что сказать. Но и она не протестовала явно.

Во-первых, как ни крути, Мать была виновна. Именно она совершила фатальную ошибку, которая привела к гибели полутора сотен её детей. Она сама не понимала, чего хочет больше — искупить вину в бою, сорвать на ком-то злость, или просто доказать самой себе, что не превратилась ещё в развалину, что может убивать и внушать ужас. После «рукопашной» схватки с Судиёй её самооценка ощутимо пошатнулась…

Во-вторых, она сейчас была жива только из-за необъяснимой доброты того, кого ненавидела всеми сердцами. Жива ценой самого страшного осквернения, какое мог вообразить разум драка — её тело несло в себе заразу Мараи, шестерых будущих рабов Владыки. Наверное, так чувствуют себя человеческие женщины, если им случится забеременеть после изнасилования. Но смертные хотя бы могут сделать аборт или покончить с собой. Скилла была лишена подобной роскоши — смерть лишь освободит духов, а вырезать их из тела невозможно. Всё что она могла — надеяться когда-нибудь швырнуть Судии в лицо его отвратительный дар, заставить пожалеть, что не убил, когда имел такую возможность. А пока — купаться в крови, заглушая свою боль чужими криками.

Но даже не это было самым худшим. Отвратительнее всего оказалось сочувствие сестёр. Ах, бедная Скилла, она потеряла одну голову, ты представляешь, как это — остаться без части себя?! Нет, я никогда не могла представить, а тут ещё и погибшие дети… мы должны сделать всё, чтобы смягчить ей этот ужас… я возьму на себя часть её обязанностей в клане…

«Да вы что, с ума посходили?! — хотелось закричать Матери. — Я не жертва, я чудовище! Я по сути сама убила собственных детей, я упустила Судию, я чуть ли не умоляла его о пощаде… Да скажите же, наконец, что я дура, что недостойна быть Матерью Клана, отнимите у меня всё, растерзайте, просто отвернитесь от меня! Только не смотрите с такой жалостью!»

Экранирование своих мыслей и чувств отнимало почти все силы. Скилла не хотела обидеть сестёр, выплескивая на них боль и ярость. Они не виноваты, им самим тяжело. Но и переносить дольше их мягкое, любящее внимание Мать была не в состоянии. Нужно отвлечься. Любым способом, даже опасным для жизни. Хотя какая там опасность — резать орков… На Пике теперь и то оставаться опаснее, с тех пор, как Судия о нём узнал…

Но на случай, если всё же, вопреки всякой логике, её убьют, Скилла заготовила духам сюрприз. Она вживила себе в чешую амулет, уничтожающий эктоплазму. Стоит Мараи появиться на свет, как от них останется только зелёный туман, который вскоре погаснет. Правда, это лишит посмертия и саму Мать, но лучше так, чем достаться Судии.

Размышляя таким образом, чудовище достигло конечной части тоннеля, ведущего из внутренних помещений Пика на склон. И почти нос к носу столкнулось с хрупкой человеческой фигуркой, закованной в непонятный доспех — нечто вроде ожившего металла.

Первым порывом, разумеется, было — смять, раздавить жалкую букашку. Но недавняя встреча с Судиёй отучила Скиллу доверять инстинктам. Она невольно шарахнулась назад, и благодаря этому успела вспомнить, что нападать в данном случае — себе дороже.

Нет, Чистые никогда не отвечали агрессией. Эти странные существа отрицали убийство даже ради спасения жизни, и лишь в самых экстренных случаях могли прибегнуть к болезненному воздействию. Но того, кто пожелает на них напасть, разорвут на части свои же. Потому что даже самый великий воин может однажды заболеть или получить смертельно опасную рану — а Целителя рядом не окажется. Со временем их неприкосновенность превратилась в абсолютное табу для всех жителей Твердыни. Как и полная секретность, клятва скрывать от жадности и жестокости жителей Колец сам факт существования Чистых. И первыми такую клятву дали именно Матери Кланов. Хотя бы потому, что Чистые были первыми, кто отнёсся к ним без отвращения и ужаса. Кто предложил им помощь, не требуя ничего взамен. Была и другая причина, но о ней, по просьбе самих Целителей, драки старались не вспоминать.