Тимиредис: упасть в небо - Кузьмина Надежда

А ещё сейчас была пора белых ночей. И это было странно и прекрасно — серовато-лиловое бескрайнее небо с бледными звёздами и полоса негаснущего оранжевого то ли заката, то ли восхода… И море было удивительным — мы доплыли до полей слабо светящихся в темноте водорослей. Шон объяснил, что дело в том, что в них содержатся соединения фосфора, которые днём вбирают свет, а ночью отдают обратно. В водорослях и солёной воде вообще много чего есть — потом он устроит нам практикум по трансмутации с морским уклоном.

* * *

Утром третьего дня я заметила впереди по курсу тёмное облако у горизонта. Даже не облако, так, непонятное колеблющееся скопище чёрных точек там, где вода смыкалась с ясным голубым небом.

— Птицы, — сообщил капитан Тарин. — С островов Чёрной Крачки. Место интересное, хотя там никто не живёт — просто негде. Так, три абсолютно голых чёрных утёса, ближайший из которых похож на сидящую крачку с острым хвостом — откуда и название. Растёт только трава, — Булинь усмехнулся в бороду, — которую ещё не сдуло. Зато чайкам и тюленям там раздолье. Рядом рыбные отмели — лови и лови. Только сюда мало кто плавает.

— Почему? — заинтересовалась я.

— Далековато и беспокойно. Слишком близко викинги. Может, и ничего… у нас же мир уж сколько времени. Но кое-кто из ходивших сюда за уловом пропал…

— А мы зачем туда плывём?

— Из-за течения. Там оно делает петлю. А идти против течения себе дороже. Лучше сделать крюк, но чтоб оно помогало. Да, не хотите посмотреть, леди, как тюлень плавает?

Тюлень? Это он о чём? Мы уже видели несколько раз группки резво ныряющих из волны в волну тёмных ловких зверей. А один раз прошли мимо стада пасущихся горбатых китов. Киты меня поразили — огромные, больше дракона, шумно вздыхающие туши с впечатляющими хвостами. Капитан сказал, что иногда киты поют. Я промолчала, потому что не поняла, говорит он всерьёз или шутит, подкалывая «салагу».

Оказалось, что тюлень — это такая тёмная доска длиной в три локтя, очертаниями напоминающая тюленя — спереди овальная морда, посередине расширение, сзади — суженный хвост с плавником. Муляж полагалось пускать на длинной верёвке вслед за кораблём. Пустили. Столпившиеся на юте матросы тут же стали спорить, как быстро клюнет.

Мы тоже всей компанией вытаращились на подпрыгивающую на волнах доску. Было у меня смутное подозрение, кто может клюнуть на такую приманку, как трёхлоктёвый тюлень…

И всё равно увиденное стало неожиданностью. Громадная акула вылетела из воды внезапно, широченным столпом в сияющем облаке брызг. По бокам белого брюха под прямым углом торчали плавники. Раззявленная пасть казалась невероятно большой, шире самой акулы. Больше всего меня почему-то поразили не огромные зубы, а розовые обнажённые десны. Рыбина взлетела в воздух, перевернулась, заваливаясь на бок, и ухнула в море, подняв фонтан брызг.

Забрасывавший доску боцман потянул линь на себя. И ругнулся — от толстенной доски остался жалкий огрызок в пару ладоней с неровным следом зубов на нём.

— Вот стерва! Не успел дёрнуть…

Я поёжилась. И раньше в море лезть боялась, а теперь вообще… Пусть Сианург сам плавает, если такой храбрый!

Пока смотрели на акулу, судно шло вперёд, и чёрные точки на грани видимости превратились в хорошо различимую птичью стаю, а из воды поднялись сами острова Чёрной Крачки. К плеску волн добавился птичий гвалт…

Сначала я таращилась на скалы, пытаясь понять, с какой радости эта груда камней напомнила кому-то птицу, но потом отвлеклась, разглядывая лежбище котиков на галечном пляже. Кстати, это котики или тюлени? Или это одно и то же? Я не была уверена…

«Котики — это тюлени», — сообщил обнимающий меня за плечи Аскани.

«Щиты зонтиками поставьте… юные натуралисты, — посоветовал со смешком Шон. — Или ладно, не морочьтесь, я сам прикрою весь корабль».

Я фыркнула. М-да, близость птичьего базара чревата последствиями, в самом прямом смысле. И тут же забыла обо всём, увидев показавшуюся из-за скалы лёжку моржей. Зверей было не так много, но зато каких! Два огромных самца со здоровенными белыми бивнями, подняв морщинистые массивные передние части тела, толкали друг друга, сшибались, как два вала… Ух ты! Интересно, а мамонты бьются?

Я чуть не пропустила это, таращась на моржей.

Аскани заметил раньше. Сжал мои плечи — и одновременно пришёл оклик Шона: «Внимание! Смотрите на потоки!»