Герои былых времен - Федотова Юлия

– Отпустят, не боись, – ухмыльнулось чудовище во всю свою зубастую пасть. – Скоро освободитесь… ежели я вас дорогой не пожру! – И плотоядно облизнулось: дескать, греби-греби, не останавливайся.

Гребли, гребли – а что им еще оставалось?..

– Фьординги!!! Драккар по левому борту!!! – Откуда только голос прорезался у старика-кормчего? Не вороном каркнул – завопил молодым петухом!

– Догонят, нет? – Друзья с тревогой следили за стремительным приближением полосатого паруса.

У Хельги на этот счет сомнений не возникало.

– Обязательно догонят, при попутном-то ветре! Пожалуй, надо гребцов с цепи спускать. Чтобы вместе с галерой ко дну не пошли. Все-таки живые твари.

– Они же разбойники и пираты, – напомнил Эдуард.

– Неважно. Сейчас они с нами заодно, – ответила сильфида.

А подменный сын ярла обратился к невольникам с короткой речью.

– У вас есть выбор, почтенные, – сказал он. – Вернуться в Дрейд, получить свободу и эту галеру в придачу, нам она больше не понадобится. Или попасть в плен к фьордингам, и тогда вам эта галера покажется родным домом, со слезами вспоминать будете! Решайте, что вам больше по душе!

Гребцы в полном молчании налегли на весла.

– Да вы силы-то зря не тратьте, – умерил их пыл демон. – Все равно не уйдем. К бою готовьтесь.

– Дык оружия-то нету у нас! – посетовал кормчий, беспомощно разводя руками.

– В бою добудете… Ну чего притихли-то как «крысята»? Впервой вам, что ли?

Слова Хельги задели старого разбойника за живое.

– Ах ты щенок спригганский! Да твоя бабка твою мамку подменить не успела, а я уже промышлял в Тайенском проливе! Вы, сопляки, столько лет не прожили, сколько я кораблей потопил! – И заорал, обернувшись к гребцам: – Эгей! Веселей, ребята! Покажем, на что способны сыны Скирона!!!

– Чьи сыны? – не поняла Ильза. – Неужели все эти твари братья?!

Ей ответил Аолен:

– Он имеет в виду своего бога. Разбойники, и особенно пираты, поклоняются аполидийскому морскому демону Скирону, а он им, по слухам, покровительствует.

– А-а, вон оно что! А я уж подумала: какой у них папаша неразборчивый был! То с гоблиншей, то с человечьей женщиной, то вовсе не пойми с кем… Бывают же, думаю, такие страшные женщины! – Лица многих гребцов были столь обезображены, что наивная девушка не могла определить, к какому народу относятся их несчастные обладатели.

Бедный эльф в смущении отвел глаза, а диса снисходительно растолковала:

– Это не женщины, это сифилис.

Тем временем драккар благополучно нагнал галеру. Но с налету, вопреки обычаям жителей фьордов, атаковать не стал. Хотя и лучники на носу, и пращники на румах были готовы к бою: натянуты тетивы, вложены каменные ядра в сумки пращей… А на шаг впереди строя лучников в дорогих медных латах, в большеротом шлеме стоял их предводитель. Огромный, очень гордый, очень рыжий, с лицом, покрытым свежими шрамами…

– Силы Стихий! Кого я вижу! – В голосе Хельги звучала почти что радость, но в глазах сверкнул знакомый кровавый отблеск. – Братец Улаф! Ах, какая встреча! Сколько зим, сколько лет!

Морда фьординга исказилась яростью.

– Ты, трюмово отродье! Где мой «Гром»? Ты нашел его?

И тут дикий фьординг, гнездящийся в глубинах сознания цивилизованного, образованного прогрессивного магистра Ингрема, вырвался на волю и явился миру во всей первозданной красе.

– Заткни корабельной паклей свою лживую пасть, ты, зловонный помет змея Йормунганда! «Гром» – мой драк-кар! В те годы, когда ты грязной щеткой выгребал нечистоты за моими подменными братьями, я уже выходил на нем в море! Среди твоих людей я вижу десяток тех, кто был со мной и может подтвердить мои слова!

Тут по рядам фьордингов прошел шепоток. А Хельги продолжал:

– Ты можешь рискнуть головой и попытаться захватить его в бою, но клянусь когтями Фернира, если ты посмеешь еще раз не по праву назвать «Гром» своим, я не посмотрю, что ты рожден вскормившей меня женщиной, и вобью твои рога тебе же в голову!

– Во загнул! – присвистнула сильфида восхищенно. – Может же, когда хочет!

Шепот в рядах северян перерос в одобрительный гул: во фьордах умели ценить красиво сказанное слово, а подменыш Хельги ругался куда более изобретательно, чем их предводитель Улаф.

И вообще, ситуация складывалась непростая. Большинство из тех, кто был сейчас с Улафом, за исключением троих-четверых самых юных, знали подменного сына ярла так же хорошо, как и родного. По крови Хельги был инородцем, но, вскормленный женщиной фьордов, по закону считался равным человеку. А что касается воинской доблести – в ней спригганы фьордингам не уступали, и последние признавали это. В детские годы сверстники не любили чужака Хельги – переняли это от взрослых, а еще потому, что был он сильнее, выносливее, красивее, да и, что греха таить, смышленее, чем остальные мальчишки Рун-Фьорда. Он вырос достойным сыном ярла и сам мог бы стать настоящим ярлом – вот это-то и злило больше всего…