Сад смерти - Сандему Маргит

— Даниэль, — сказала Шира и положила ладонь на его руку. — Я не знаю, что меня ожидает, но, пожалуйста, оставайся со мной. Не бросай меня.

— Я буду рядом с тобой, что бы ни произошло, — улыбнулся он ласково.

— Спасибо.

— Он не сможет, — пробормотал Никлас. — Он не сможет быть с ней до последнего, самого горького. Да и мы не сможем.

— Нет, — сказал Тенгель. — Но он все равно сможет быть ей опорой. Мы должны устроить все наилучшим образом, пока можем сопровождать ее.

— А что же старик? — спросил Тронд, подросток, которому так и не суждено было стать взрослым. — Он ведь уже пережил странные вещи.

— Да, — ответил Тенгель. — И он никогда не мог правильно понять, что же происходило. Давайте же сделаем реальностью для него то, что он пережил много лет тому назад! Пусть то, что кажется ему сном, станет в его памяти четким и ясным. Тогда ему будет легче с этим жить.

Женщина из незапамятных времен озабоченно спросила:

— А девочка справится?

— Мы не знаем. Все будет зависеть от нее, от того, насколько она достойна. От того, смог ли ее дед Ировар правильно ее воспитать.

— Бедняжка, — прошептала женщина, бросив на Ширу полный сочувствия взгляд. — Но мы тоже отдадим ей нашу надежду, хорошо?

— Весь род Людей Льда сделает это, — ответил Тенгель Добрый.

— А как же бедные, страдающие люди в Таран-гае? Это слишком большая ответственность — взваливать все это на такие хрупкие плечи!

Суль сказала решительно:

— Тогда мы должны сделать для нее все, что можем. Сделаем так, как решили. Пусть переживет все это, как будто на самом деле. Мы дадим им всем возможность заглянуть в невидимый мир. Тот, который на самом деле не предназначен для их глаз.

— Всем? — скептически переспросил Доминик.

— Нет, не всем, — ответил Тенгель. — Мы уберем Мило, как уже и говорили, а кроме него и этого Орина, который стоит за него горой. Даниэль и Ировар, конечно же, будут с ней. Да и Сармик производит впечатление порядочного человека. Его сын Вассар… Ладно, посмотрим. Но перед Маром, вассалом Шамы, мы бессильны.

— Стало холодно, — сказала Шира Даниэлю. — Пойдем в дом?

Сармик предложил им лечь спать, потому что трое гостей были в пути весь долгий день. Они с благодарностью подчинились, каждый получил место на топчанах у стены. Свет от очага становился все слабее, и наконец они погрузились в тяжелый, беспокойный сон.

Ночью Шира проснулась от звука закрывающейся двери, она почувствовала, что ее до мозга костей пробирает неестественно холодное дыхание ветра. Она услышала неуклюжие шаги нескольких пар ног по полу. Поняла, что стражи гор вернулись домой. Она открыла глаза и увидела над собой лицо, в беззубой ухмылке с любопытством рассматривающее ее. Мило… Она съежилась и заползла поглубже под меховую полость, но за секунду до этого успела рассмотреть еще одну фигуру, стоявшую на свету. На стену за собой она отбрасывала огромную, широкоплечую тень, а на холодном, застывшем лице, гротескно освещенном снизу, сверкнули волчьи глаза. Узкие губы были растянуты в вечной, ужасной гримасе — так, что во мраке сверкали зубы.

Шира заставила себя закрыть глаза под полостью, чтобы отогнать от себя увиденное. Ей хотелось домой, в надежную ярангу в Норе, вокруг которой стояло много других жилищ, где все было так привычно и обыденно. Сейчас она оказалась за пределами всего обычного, человеческого общения, она приблизилась к тому, что должно было стать целью ее жизни. Неизвестной, пугающей…

Все тело ее вздрагивало при звуках, издаваемых стражами гор. Как они убивали… Как в безрассудной ярости, как будто бы хотели уничтожить врага полностью. Все в Норе боялись стражей гор, никто не отваживался подниматься в Таран-гай после того, как они начали свое тихое, невидимое сопротивление захватчикам из Воркуты. Никто не мог быть уверен в том, что они не набросятся на любого, кто попытается добраться до их страны.

Шира слышала, как стражи гор сидели за столом, тихо беседуя между собой, и поняла, что они обсуждают ее и ее спутников. Наконец она услышала, как Сармик и другие обычно разговаривают между собой — гортанными, грубыми звуками, а каким языком они говорили! Ее коробили грубые выражения, раздававшиеся за столом. Были слышны только четыре голоса: пожилой — зрелый и сильный, молодой и настойчивый, еще более молодой, но более осторожный и, наконец, грубый, шепелявящий, мерзко вкрадчивый. Голос Мара она так и не услышала, в этом она была уверена.