Алтарь - Прозоров Александр

– Молчи. Я хочу побыть в тишине. Ступай вниз.

И перепуганный тампарщик торопливо спрятался в логово кормчего под задней надстройкой.

Изекиль выпрямился, развернув плечи, втянул жгучий воздух странного мира, поднял лицо к полыхающим в вышине сполохам. Это было прекрасно. Это было воистину прекрасно. И если таким образом всесильная Аментет показывала ему, сколь красив и таинственен ее мир, мир Дуата, – она почти соблазнила его.

• – Сладость Твоя в чистом небе,
• добротой Твоей исторгаются души.
• Любовью Твоею слабеют руки.
• От красоты Твоей немеют персты.
• При Тебе замирают сердца… –

невольно прошептал он молитву своей богине.

Подкравшийся слева берег легонько подтолкнул корабль в бок, начал двигать к равнине, раскинувшейся по правую руку. Нарастал треск быстро приближающегося столкновения.

– Но если я уйду к тебе, всесильная, кто возвысит имя твое в этом мире?

Шум, мелкие толчки заставили гребцов под парусом заворочаться, две головы даже выглянули наружу – и замерли, глядя в небеса.

Корабль резко ударило о правый берег. Жреца качнуло. Он сжал в руке изображение Амамат, шагнул через борт, спрыгнул на землю, немного отошел по похрустывающей крупяной почве, оглянулся. Белые скалы наваливались на судно сверху – папирус сминался с легким шуршанием, словно солома в пасти усталого вола. Послышался громкий щелчок, мачта подпрыгнула вверх, одновременно из воды показалось черное днище, поросшее длинными водорослями, похожими на львиные волосы. И только в этот миг послышался громкий человеческий вопль. Край ровного берега сломался, задираясь, и скрыл от служителя Небесного храма корабль. Потом земля сломалась ближе к нему. Скала приподнялась, приблизилась на несколько шагов, опустилась. И остановилась, словно добилась всего, чего хотела.

Изекиль отпустил амулет верховного жреца, повесил его себе на шею, подошел к белой скале, коснулся ее ладонью. Она была холодна, точно камни ночной пустыни. А земля под ногами – прочна как камень, будто и не сминалась всего миг назад, словно лист пергамента. От громадного морского корабля, способного нести на себе полсотни людей и порядочное количество груза, остались всего несколько папирусных стеблей, лежащих у основания белого утеса.

Москва, подземелье Боровицкого холма.

24 сентября 1995 года. 20:00

Изекиль, завернутый в тяжелую парчовую мантию, вошел в алтарный зал и с удивлением остановился, обнаружив, что находится здесь один. Потом усмехнулся:

– Надо же. Кажется, наш неизменный Славутич нашел себе дело куда более интересное, нежели обнимать свой любимый алтарь…

Член Круга еще раз огляделся, потом быстрым шагом подошел к столу и впечатал раскрытую пятерню в его центр. На лице его появился злорадный оскал, рука начала багроветь, но колдун прижимал и прижимал руку к источнику силы, пока тот наконец не притух, истратив всю возможную энергию.

– Вот так! – решительно выдохнул маг. – И только так! Эти несчастные надеялись, что алтарь выживет меня из Круга. Что я инородец, и алтарь не примет меня, что пребывание здесь станет для меня нестерпимой мукой. Славяне просто не знают, что есть настоящая мука. Хотел бы я посмотреть на Ахтара или Славутича, если бы их заперли на сотни лет в нестерпимом холоде, или еще столько же кидало на волнах, как дохлую крысу! Они бы быстренько решили, что устали, и сбежали бы в блаженное небытие.

Он посмотрел на свою руку, похожую на раскаленную докрасна железную перчатку, потом снова положил ладонь на стол:

– Здесь будет та и только та власть, какую я пожелаю, и никакой иной! И меня не остановит ничто и никогда!

Эхо принесло в алтарный зал звук шагов из какого-то коридора. Маг тут же отдернул руку, спрятал ее под полу мантии и опустился на свое кресло. Спустя минуту из узкого кирпичного прохода показался еще один колдун в ритуальной мантии. Правда, он не прятал лица под капюшоном, и Изекиль с облегчением кивнул:

– А, это ты, Унслан.

– Рад видеть тебя, учитель.

Второй маг – лет тридцати, с короткой бородкой, аккуратно подбритой на шее и щеках, и волосами, перехваченными на лбу мягким сыромятным ремешком, – поклонился и тоже сел в кресло.

– Что-то не видно совсем нашего друга, Великого Славутича, – покачал головой Изекиль. – Странно.

– Старик заметно ослаб в последние дни, – проговорил Великий Унслан. – Алтарь тоже почти не дает энергии. А ведь Славутич не один, ему нужно делиться силами с целой прорвой русских «белых магов».