Золото мертвых - Прозоров Александр

— Германией больше, Германией меньше, — презрительно фыркнул Зверев и оперся спиной о стену, выставив живот. — Да мы Берлин пять раз брали! Или шесть… Правда, Париж — только раз.

— Для вас Германия далеко, а для моего короля — ближний сосед, — пропустил барон мимо ушей явный бред упившегося русского. — Турки, сарацины, смута… Моему королю нужны войска там, на западе. И поэтому он хочет мира здесь, на востоке. Теперь вы понимаете меня, князь? Разве желание мира может быть изменой?

— Миру мир и слава КПСС, — согласно кивнул Зверев. — Однако я потомственный боярин, князь Сакульский! При чем тут я?

— Разве вы забыли, князь, что ваши земли граничат с датскими рубежами? — терпеливо поинтересовался барон.

— Да? — изумился Зверев и наморщился, напрягая память. В памяти всплывали то Швеция, то Финляндия. — Датский король? Или шведский?

— По Кальмарской унии шведские и норвежские земли находятся под рукой датской короны.^[11] — Барон Тюрго скрипнул зубами, пытаясь сохранить доброжелательность.

— Да? Что же, я очень рад за датскую руку, — кивнул Андрей.

— Я слышал, у вас в имении есть некие трудности, князь. Его королевское величество очень тревожит мысль о том, что вы испытываете немалое искушение посягнуть на сопредельные земли, дабы захватить рабов для своих деревень и добычу для пополнения казны. Посему его величество готов предложить вам двести немецких талеров в обмен на клятву не тревожить его рубежей, а также удерживать от подобных нападений своих друзей и склонять своего государя поддерживать мирные отношения с королевством Данией.

— Двести талеров за то, чтобы я ничего не делал? — не очень понял Андрей.

— Двести талеров на возрождение вашего княжества, боярин, — вздохнул барон. — На возрождение княжества без ущерба для рубежей моей страны. Вы получаете серебро, а мой король — воинов, которые уйдут на запад, вместо того чтобы стеречь каменные уступы Корелии.^[12] Мы все получим то, чего желаем, без крови и ссор, и останемся добрыми друзьями, готовыми протянуть друг другу руку помощи…

Даже сквозь хмель Зверев чувствовал, что его дурят. Обманывают. Но он никак не мог понять: в чем? Двести вполне реальных немецких талеров в обмен на… На подозрения?

— И король поможет мне купить у вас невольников?

— Да, — прервав свою болтовню, четко подтвердил иноземец. — Так вы готовы дать слово не тревожить наших рубежей, князь?

— Я не вижу серебра, барон.

— О, это не вопрос, — встрепенулся датчанин. — Мы поднимемся в светелку, и я немедленно их вам передам. Токмо, князь, не обессудьте, но мне придется взять с вас расписку. Я ведь должен держать ответ перед своим королем…

Андрей хмыкнул носом и усмехнулся. Как бы ни хитрил барон Ральф Тюрго, но у Зверева тоже имелось одно секретное оружие. Лютобор, который поклялся вернуть его в двадцать первый век. И когда князь Сакульский исчезнет из этого мира — что будет проку от его расписок? А вот серебро — штука вещественная. Оно останется.

— Будет тебе расписка, лазутчик, договорились.

— Пойдемте, князь. — Датчанин, мгновенно посерьезнев, зашагал по коридору, свернул к первой лестнице, поднялся на второй этаж и двинулся направо, в сумеречную щель, освещенную слюдяным оконцем где-то совсем далеко, шагах в ста. Барон остановился раньше, стукнул два раза, один, еще два, потом толкнул створку.

В его комнатке оказалось заметно светлее, хотя окно было сделано в верхнем углу справа и закрывалось не слюдой, а просто бычьим пузырем. Наиболее темный закуток получился как раз под окном — там поблескивали два глаза и длинный полуторный меч. Видимо, сидел тот самый слуга, что покоробил своим видом княжича Друцкого.

Барон открыл сундук, достал свернутый в трубочку лист бумаги, перо, чернильницу, захлопнул крышку, разместил их сверху, широким жестом пригласил Андрея ближе. И вдруг, точно матерый фокусник, извлек прямо из воздуха два тяжелых мешочка, бросил их рядом с чернильницей, распустил узелок, открыл горлышко. Матово блеснули белые кругляшки.

— Желаете пересчитать, княже?

Андрей просто взвесил кошели в руке. На глазок в них было явно больше пяти кило. Как раз столько двести талеров весить и должны.

— Давайте возьмем четыре монеты, уголки пергамента прижмем, — предложил барон. — Так будет легче писать…

Зверев намек понял, взялся за перо: