Десятое Правило Волшебника, или Призрак - Гудкайнд Терри

– Нет, – повторил он. – Все совсем не так. Ты не хочешь этого, и, следовательно, это окажется всего лишь тягостным событием. Тебе не понравится это, но не более того.

Я хочу, чтобы ты знала, кто ты есть, когда сделаю это. Я хочу, чтобы ты знала, что я значу для тебя, когда сделаю это. Хочу, чтобы ты возненавидела это больше, чем ненавидела что-либо еще за всю свою жизнь. Хочу быть тем, кто сделает это для вас обоих. Хочу, чтобы воспоминание о том, что это значит для тебя, было в твоем разуме, когда я оставлю в тебе свое семя. Хочу, чтобы это воспоминание преследовало тебя столько, сколько ты сможешь прожить, и вечно преследовало его, каждую минуту и при каждом взгляде на тебя. Хочу, чтобы он научился ненавидеть тебя за это, ненавидеть то, что ты собираешься преподнести ему. Ненавидеть твоего ребенка – ребенка, которого я дам тебе.

Чтобы это осуществилось, нужно, чтобы ты сначала узнала, кто ты есть на самом деле. Если я сделаю это с тобой сейчас, это окажется для тебя чем-то незначительным и испортит то изысканное, утонченное страдание, которое могло бы быть причинено, если ты узнаешь, кем была, только тогда, когда это уже случится с тобой.

– Так скажи мне, – произнесла она, почти готовая стерпеть насилие ради того, чтобы узнать это.

Коварная улыбка медленно проступила на его лице.

– Если я просто скажу тебе, это будет совсем не то. Слова не получат нужного веса, не будут содержать ни смысла, ни эмоций. Тебе следует именно знать. Ты должна вспомнить, кто ты; ты должна знать все, лишь тогда это будет действительно насилие… я имею в виду, худшее из всех насилий, что ты можешь испытать, насилие, которое даст тебе ребенка, в котором он будет видеть и напоминание, и чудовище.

Пристально глядя на нее, он медленно покачивал головой, полный самодовольства от масштабов своих намерений.

Неожиданно он скатился с нее вбок. Кэлен сделала вдох, более напоминающий удушье.

Он стиснул зубы, и его большая ладонь сжала ее правую грудь.

– Не думай, что тебе удастся чего-то избежать, дорогая. Ты никуда не денешься. Я всего лишь стараюсь позаботиться, чтобы все это оказалось для тебя намного хуже, чем сегодня ночью. – Он сдавленно рассмеялся, продолжая сжимать ее грудь. – А также хуже и для него.

Кэлен не могла даже вообразить, каким образом что-то могло еще больше ухудшить ситуацию. Она могла лишь предположить, что он совершенно уверен, что насилие переводит вину на жертву. Таков был его образ мыслей, так мыслил Орден: именно жертва виновата во всем.

Неожиданно он столкнул ее с постели. Она больно ударилась, приземлившись на пол, но падение отчасти было смягчено коврами.

Он глянул на нее с презрением.

– Ты будешь спать на полу, прямо здесь, рядом с кроватью. Пока я не заберу тебя в свою постель. – Он усмехнулся. – Когда твоя память вернется, тогда это уничтожит тебя. А затем я предоставлю тебе то, что могу дать тебе только я, то, что только я могу сделать с тобой, чтобы разрушить твою… и его жизнь.

Кэлен лежала на полу, боясь пошевелиться и боясь того, что он может изменить свои намерения. Она ощущала безмерное облегчение оттого, что этой ночью ей не придется вытерпеть это.

Он наклонился к ней через край кровати, вглядываясь своими вызывающими беспокойство черными глазами, а затем так неожиданно запустил свою огромную руку ей между ног, что она вскрикнула.

Он же ухмыльнулся, глядя на нее.

– И если ты собираешься задуматься, как тайком ускользнуть отсюда или, того хуже, сделать что-то со мной, пока я сплю, тебе лучше забыть об этом, и прямо сейчас. Это не выйдет. Все, чего ты сможешь этим добиться, так это некоторое проведенное в палатках время, да и то позже, после того, как я разрушу все, что имеет к тебе отношение. Я сам прослежу за тем, чтобы все те люди имели тебя прямо там, где укажет мой палец. Поняла?

Кэлен кивнула, ощущая, как по ее щеке скатилась слеза.

– Если этой ночью ты двинешься с коврика рядом с кроватью, то сила кольца остановит тебя. Хочешь испробовать это?

Кэлен покачала головой, опасаясь, что голос может подвести ее.

Он убрал руку.

– Хорошо.

Она слышала, как Джегань повернулся на бок, отворачиваясь от нее. Кэлен лежала абсолютно тихо. Она едва могла дышать. Она так и не поняла, что именно произошло этой ночью, как и того, что это могло бы означать. Она знала только, что почувствовала себя такой одинокой, как не чувствовала еще никогда в жизни – по крайней мере той части ее, которую могла помнить.