Магиня для эмиссара - Кузьмина Надежда

Он присел рядом, нашарил мою руку.

— Дыши. Расслабься, не пытайся напрягаться. Можешь лечь на левый бок, если так удобнее. Давай вот, мой камзол тебе под голову… И не бойся.

Потом муж сидел рядом, считая время между схватками и заговаривая мне зубы какой-то абсолютной чушью тех времен, когда он учился вместе с правящим монархом в элитном военном училище. Я не запомнила ни слова. Затем было что-то про забавные обычаи островов Физанты, где Рейну тоже довелось побывать. К этому моменту я успела полежать на боку калачиком, постоять на четвереньках, а теперь полусидела-полулежала, упираясь плечами в стену, а ступнями полусогнутых ног в мужа, и скручивало меня уже каждые две минуты. Рейн протянул мне руки, и я вцепилась в его запястья так, что наверняка завтра синяки будут. Что происходило внизу, под юбкой, было в прямом и переносном смысле покрыто мраком. Долго ли это длилось — не знаю, я потеряла счёт времени, все силы уходили на то, чтобы дышать и не орать. Ведь если кто сюда и придёт на шум — то точно не помощь…

Женщины, как гласит опыт человечества, рожают везде. В кроватях, телегах, каретах, на поле боя и вообще, где приспичило. А я — магиня, умею управлять и дыханием, и ритмами тела… неужели не справлюсь? Ма-а-ама!!! Напряглась в очередной раз…

— Рейн, что там? — казалось, внизу что-то изменилось. Разжала сведённые пальцы, отпуская его запястья. Нет, тьма сводит с ума. Плохо не представлять, что делаешь. Вот чего я таращусь в никуда? Может, задрать подол, сунуть руку и пошарить? Нет, наверное, не стоит. Тем более, руки грязнущие. И живот мешает. Хватит мужа, который пытается что-то понять на ощупь. Он же тоже ни бельмеса не видит! Гм, а я хочу, чтобы видел? Сидеть вот так с раздвинутыми ногами перед полузнакомым мужчиной? Да, сейчас это неважно… но потом я это вспомню. И уже не забуду. И неудобно рядом с ним мне будет всегда. Так что пусть не видит, так даже лучше. Ребёнку не вредно, а собственное любопытство засуну куда подальше… ох-х… опять началось! Больно-то как! Напряглась, тужась в очередной раз… и внизу, там, где под подолом возился муж, раздался плач, похожий на мяуканье.

— Я его держу! — напряжённым голосом сообщил Рейн.

— Тряпку подложи! У тебя руки грязные! — забеспокоилась я.

— Сейчас. Я забыл, что теперь?

— Она дышит?

Глупый вопрос. Если кричит — разумеется, дышит.

— Дышит, возмущается, даже брыкается!

— Пуповину перережь!

— Минуту… Подержать малышку можешь? Я достану пилку.

Взять на руки своего ребёнка? Конечно!

Протянула вперёд дрожащие пальцы, нащупывая руки Рейна, какую-то тряпку и её — мою маленькую дочку, — горячую, влажную, живую. Только надо взять надёжно и поддерживать головку, а ничего не видно…

Вправе ли я уже колдовать? Думаю, да. Теперь моя малышка уже не часть меня. А магии я накопила море…

Щелкнув пальцами, зажгла крошечный огонёк. И заморгала, ослепнув от света после кромешной тьмы.

— Предупреждать надо, — стоящий на коленях голый до пояса Рейн тоже хлопал глазами как сова, прижимая к груди закутанного в его разодранную рубашку младенца. От свёртка ко мне под юбку тянулся толстый неровный жгут.

Глупая, но такая понятная реакция — мы оба уставились на ребёнка. Я протянула ладони, бережно взяла своё дитя на руки. Да, девочка, как мне и хотелось! Солнышко моё ненаглядное!

Холт сунул окровавленную ладонь в карман штанов, вынимая узкое лезвие. Зажал пуповину в левой руке и правой в два движения рассёк петлю. Всё! Теперь я точно могу магичить!

Сейчас надо перевязать пупок у малышки и подождать последа… Интересно — который час? Прислушалась к себе — вместе с магией вернулось чувство времени, — ага, четыре утра, час Ночной кобылы. У нас ещё куча времени, можно не суетиться. Только спать очень хочется. И пить. И голова болит…

Кстати, голову я теперь могу подлечить. Удерживая дочку левой рукой, правой нащупала шишку на затылке, одновременно начиная заклинание. Да, сразу стало легче. Посмотрела вниз, туда, где из-под подола торчали ноги. Ага, живот резко уменьшился — в этом смысле полегчало тоже.

Перевела взгляд на мужа — страшный какой! — бледный, лицо и руки в крови. Здорово ему досталось.

— Рейн, ты как?

— Жить буду. Но если б я был котом с девятью жизнями, то сказал бы, что две из них в этом Салерано я оставил… Ничего… зато посмотри, какую ты красавицу родила!