Дочь похитительницы снов - Муркок Майкл

Меня позабавила его горячность. С моей точки зрения, он нес ахинею, не содержавшую ни крупицы здравого смысла. Логика Гейнора была логикой слабого, в собственном высокомерии мнящего себя сильнее, чем он есть на самом деле. Я видел таких людей и раньше. Свои неудачи они обращали в неудачи общие, в беды правительств, народов, цивилизаций. Те, кто преисполнился жалости к себе, обвиняли в своих бедах вселенную: дескать, это она виновата, что мы не сумели стать героями. Жалость к себе перерастала в агрессию, становилась неуправляемой – и недостойной.

– Похоже, твоя самооценка растет в прямой пропорции к убыванию самоуважения, – заметил я.

Гейнор замахнулся на меня – по привычке, должно быть. Но вовремя перехватил мой взгляд, опустил руку и отвернулся.

– Эх, кузен, – прошипел он, – ты ровным счетом ничего не знаешь о способности людей к жестокости. Обещаю, что тебе не придется узнать этого на собственной шкуре. Скажи мне, где ты спрятал меч и чашу, и все будет в порядке.

– Знать не знаю ни о какой чаше и ни о каком мече, – ответил я. – И о мечах-близнецах тоже, – в кои-то веки я солгал почти в открытую. Дальше мне заходить не хотелось. Честь требовала остановиться.

Гейнор вздохнул, побарабанил пальцами по столу.

– Где ты мог их спрятать? Мы нашли футляр. Пустой. Наверняка ты нарочно устроил так, чтобы мы на него наткнулись в том погребе. Подземелье мы обыскали первым делом. Я исходил из того, что ты окажешься достаточно наивен, чтобы спрятать свои сокровища под землей. Постучали по стенам, нашли пустоты… Но я тебя недооценил, кузен. Куда ты дел меч?

Я чуть было не рассмеялся ему в лицо. Выходит, кто-то украл Равенбранд? Кто-то случайно заглянувший в дом? Тогда не удивительно, что они устроили здесь такой кавардак – со злости.

Гейнор походил на волка, готовящегося к прыжку. Он беспрерывно вертел головой, ощупывая взглядом стены. Вскочил, принялся расхаживать по кабинету, приглядываться к опустевшим книжным полкам.

– Нам известно, что меч в доме. Ты его никуда не увозил. И гостям своим не отдавал. Где он, кузен, где? Хватит упрямиться, отвечай.

– Последний раз я видел Равенбранд в том самом футляре.

Гейнор скривился.

– Подумать только: на словах – весь из себя идеалист, а копнешь поглубже – отъявленный лжец! Кто еще, кроме тебя, кузен, мог вынуть меч из футляра? Мы допросили твоих слуг. Даже Рейтер ни в чем не признался – наверное, ему и вправду не в чем было признаваться, но это уже издержки нашей профессии… Все указывает на тебя, кузен. Меча нет ни в печных трубах, ни под паркетом, ни в потайных нишах, ни в буфете. Мы знаем, как обыскивать старинные поместья, уж поверь. Но – ничего. И на чердаке ничего, и под крышей, и в стенах… Мы знаем, что твой отец потерял чашу. Это нам сообщил Рейтер. Он упомянул какую-то Миггею. Ты слышал это имя? Нет? А Рейтера повидать не хочешь, кстати? Пойдем посмотрим, сумеешь ли ты его опознать.

Тут я перестал сдерживаться и от души врезал ему по уху, как учитель нерадивому ученику.

– Уймись, Гейнор! Ты словно читаешь монолог злодея из мелодрамы. Что бы ты ни сотворил с Рейтером, что бы ни уготовил мне, я нисколько не сомневаюсь, это будет самое мерзкое, что только ты способен изобрести.

– Поздновато уже мне льстить, ты не находишь? – проворчал он, потирая ухо, и возобновил свое хождение по кабинету. Да, он привык к грубой силе. Ни дать ни взять рассерженная обезьяна. Пытается восстановить реноме, но как это сделать, не имеет ни малейшего понятия.

Наконец к нему вернулось подобие прежнего хладнокровия.

– Наверху должны быть две кровати. Нам с тобой хватит. Даю тебе ночь на обдумывание моего предложения. Если ничего полезного не надумаешь, с радостью препровожу тебя в Дахау. Для таких, как ты, там заповедник.

И вот я лег спать в той самой комнате, где моя матушка родила меня на свет и где она умерла. Лег в наручниках, прикованный цепью к ножке кровати, а на соседней постели устроился мой злейший враг. Снились мне заснеженные просторы, по которым мчался белый заяц; он бежал к высокому мужчине, стоявшему посреди лесной поляны. Мой двойник. Его алые глаза уставились в мои, он пробормотал что-то, чего я не сумел расслышать, как ни старался. И тут меня настиг ужас жутче всякого, пережитого до сих пор. На мгновение мне почудилось, будто я вижу меч. Я закричал – и проснулся.

На меня насмешливо глядел Гейнор.

– Вижу, ты пришел в чувство, – проговорил он, усаживаясь в кровати, застеленной кружевным бельем. Выглядело это.., гм.., несолидно. Гейнор вскочил, продемонстрировав мне свое шелковое исподнее, и позвонил в колокольчик. Несколько секунд спустя появился водитель с отутюженным майорским мундиром в руках. С меня сняли наручники и вручили охапку моей одежды. Я постарался привести себя в порядок и нарочно провозился подольше, чтобы позлить Гейнора, нетерпеливо переминавшегося под дверью в единственную уцелевшую ванную комнату.