Рубеж - Дяченко Марина и Сергей

Если не прибегать к каббалистической терминологии и не рассуждать о сходстве и различиях между смежными Сосудами, можно сказать только одно: авторы играют в гоголевский миф, а в нем эпохи совмещаются не менее причудливо. Герои «Ночи перед Рождеством» (екатерининские времена), «Майской ночи» (много лет спустя), «Старосветских помещиков» (совсем недавнее прошлое), да и «Страшной мести», и «Вия» – все они современники, все собрались вокруг вечной Диканьки и столь же вечного Миргорода. Так же и в «Рубеже»: Сковорода, Екатерина, Вакула, Рудый Панько, Котляревский и Гоголь сосуществуют, нимало не удивляясь такому соседству.

Как-никак они живут не в истории, а в мифе.

Гоголевский мир незаметно переходит в шевченковский. Жуткие воспоминания Юдки о гибели семьи полностью понять можно только «на фоне» поэмы «Гайдамаки», где эпическая поэтизация насилия спорит с цивилизованным, гуманным взглядом на события. Трудно не заметить в романе своего рода дискуссию с Шевченко, но, разумеется, «украинско-еврейские» главы «Рубежа» к ней не сводятся. Для авторов важно выйти за пределы национального и социального – и найти общечеловеческое. Чумак Гринь, храбрый козак Логин, мститель Юдка не укладываются в национально-литературные стереотипы. Именно потому, что они люди, а людей нельзя ни объяснить, ни понять с помощью ярлычков, даже освященных традицией.

Более того: XX век осознал, что человек принципиально не замкнут, в каждый момент времени он не равен самому себе. Поиск Другого в современной культуре не случаен: формула Вячеслава Иванова «Ты еси» передает острое стремление выйти за пределы своего одиночества, – «Я», замкнутого на себе самом. Не случайно бахтинское противопоставление бесплодного диалога типа «Человек у зеркала» – подлинному общению, которое, как и вс» в этом мире, никогда не может быть завершено.

«Рубеж» – постмодернистский роман конца века (в конце нашего века других романов и не бывает). И главной его темой – в моем восприятии – является осознание героями единства, сплоченности, связи всех людей и существ, которые населяют разделенные миры. Вернее, один Мир. Осознание единства, несмотря на социальные, этнические, религиозные и даже метафизические рубежи.

Невыносимо трудно для Гриня признать в «чортовом ублюдке» – брата. Невозможно для ангелов, Существ Служения, понять, зачем был сотворен человек. Рубежный Малах должен утратить свою целостность, стать «глупым, глупым каф-Малахом», чтобы понять, что такое любовь и утрата.

Человек способен на подвиг и подлость – судьба Гриня тому примером. Человек – это не только и не столько то, чем он является сейчас или станет в будущем. Человек – это еще и тот, кем он мог бы стать. И вот – в Рио и Юдке, в обоих Заклятых, «свернулся калачиком горелый хлопчик», Заступник, тот, кто видит мир во всем многоцветье. Но освободить этих мальчиков, позволить им вырасти в Воина и Мудреца могут только сами Рио и Юдка, переступив через запрет, по сути – переступив через себя. Герои должны совершить то, что для них абсолютно невозможно, немыслимо: Рио и Юдка разрушают заклятье, каф-Малах меняет местами внешнее и внутреннее, обретает свободу в ограничении, Гринь искупает предательство, сотник продает свою душу ведьмачу ради дочери, Ярина обратится в Ирину – Несущую Мир. «Почему они способны меняться, входя в запертые на три засова сокровищницы, куда им раньше вход навеки заказан был?!» – изумляется каф-Малах.

Потому что – люди.

А для людей Рубежи – не более чем «пленочки».

В отличие от этики, космогония «Рубежа» куда более экзотична и прихотлива. Будучи честными людьми, авторы перечислили свои первоисточники в прологе – а если быть точным, то в прологах (толкования мудрецов Мишны и великая книга «Зогар», что значит «Сияние», а для сведущих – «Опасное Сияние»). Я не берусь судить о том, насколько верно в романе воспроизведено каббалистическое учение и не преображено ли оно еще более радикально, чем гоголевская мифология.

Видимо, причин, по которым авторы обратились к Каббале, несколько. Иудейская мистика была необходима, потому что именно через ее призму видит мир Иегуда бен-Иосиф, Консул. Каббала более чем экзотична для большинства читателей, несмотря на появившиеся в последнее время переводы и популяризации. Корень ее – в ветхозаветных книгах, но в то же время она не совпадает с ортодоксальными иудейской и христианской традициями. Отсюда – возможность игры в совпадение-несовпадение. Противоречащий – но не дьявол; Спаситель – но не Христос; Б-г, Который «укрылся от ангелов и от сынов человеческих».