День револьвера - Уланов Андрей

Первый глоток вознес меня в райские кущи. Второй — спустил обратно на грешную твердь, но куда более примиренным с окружающей действительностью. И впрямь: в левой руке напиток богов, в правой руке — отменный ствол, а под ногой, — вернее, под задницей, — свежий труп врага. Вот жизнь потихоньку и налаживается, как верно заметил старик Ной, приткнувшись на своем ковчеге к Арарату.

Еще через пару глотков мне ужасно захотелось поделиться с кем-нибудь добротой, просветленностью, мудростью, любовью к ближнему и дальнему — в общем, всем, кроме, разумеется, трофейного гномского светлого. Правда, достойных собеседников поблизости не наблюдалось, разве что…

— Уверен, и-ик, мы с тобой подружимся, — доверительно сообщил я револьверу.

Он и впрямь начинал мне нравиться. Во-первых, размерами — пушка, что бы там ни говорили, должна быть большой. И мощной. Ну а научиться попадать, это уж проблемы стрелка. Я вот учусь быстро.

Во-вторых же, Большая-Черная-Пушка-С-Длинным-Стволом — это как раз та штука, о которой простой деревенский паренек вроде меня мечтает все время между прополкой огорода и вечерней дойкой. Ну, почти все — сразу после мечтаний о Девчонке-Что-Мелькнула-В-Окне-Вагона, но перед Новыми Башмаками.

Правда, с чернотой обстояло не очень — светлый металл сиял, будто новенький дайм, а костяные накладки рукояти белизной ничуть не уступали снегу. Или улыбке негра — чтобы было понятно тем, у кого в штате со снегопадами нелады.

Также на револьвере имелась гравировка: «Максим 500» на рамке, оскаленная кошачья голова на стволе и бегущий по степи мумак — на барабане. Малый, что делал её, — наверняка гном — потрудился на славу. Я так увлекся разглядыванием рисунков, что едва не прохромал мимо последнего гоблина, который валялся с видом абсолютно бездыханного трупа. Таблички разве что не хватало: давно тут лежу, пахну… разило, к слову, джином, словно гоблина засунули в бочку вместе с можжевельником года на три.

— Может, скажешь чего напоследок?

— Выкуп!

— Что? — от удивления у меня даже рука с револьвером опустилась.

— Выкуп, — гоблин сел и принялся ощупывать голову. — Тридцать бутылок виски.

Говорить по-человечески у него получалось заметно лучше, чем у предыдущего, гм, «оратора».

— И где ж они?

— Не здесь, — нащупав самую большую шишку, гоблин скривился. — У нас был кредит в салуне Мака Хавчика. Я теперь вроде как наследник. Все тридцать бутылок — мои. А будут твои, если шкуру мне дырявить не станешь.

— Врешь ты все, — на всякий случай сказал я, одновременно пытаясь в уме перевести тридцать бутылок виски во что-нибудь более привычное. Стоимость спиртного, как я уже хорошо усвоил, росла с каждым шагом в глубь Пограничья. Если прикинуть тенденцию, трех десятков бутылок должно было хватить на хороший ужин и койку с постелью, причем на неделю.

— Ну, тогда стреляй.

— Заманчивое предложение.

Будь при мне Овца, я бы не колебался и секунды. Хороший гоблин — мертвый гоблин, эта простая истина известна далеко за пределами Пограничья. Однако даже беглый осмотр поля боя давал понять, что куча трофеев потянет фунтов на семьдесят, если не больше. Что в сочетании с моим собственным добром… нет, конечно, можно попытаться утащить все и в одиночку, но если уж нашелся кто-то, на кого выйдет навьючить большую часть груза…

Борьба осторожности с жадностью затянулась секунд на пять и закончилась убедительной победой благоразумия. В том смысле, что бросать верных полсотни звонких долларов совершенно неблагоразумно, а самому тащить эту груду — с риском оказаться к заходу солнца за пределами городской ограды — еще более глупо. Для ночных пикников Пограничье малопригодно, если не желаешь выступить в роли жратвы.

Кроме того, гобла можно было бы заставить вытряхнуть остатки его дружка из сапог — и эта мысль мне понравилась особо.

— Ну хорошо, — решил я, — живи пока. Но учти, попробуешь дернуться…

— Вот чего не собираюсь. — Гобл снова потрогал затылок и совершенно по-человечески ойкнул. — У меня, ыгыр-мгыр, не болит разве что хвост.

— А у гоблов есть хвосты?

— Не-е. — Гоблин принялся стаскивать патронташ. — Вот потому и не болит. Ох-х… ну, Кривоклык, ну… — Дальше последовала длинная фраза, где из человеческих слов присутствовали только «незаконнорожденный сын» и «дерьмо», — чтоб тебя на Небесных Равнинах склеили неправильно!