Ветер полыни - Пехов Алексей Юрьевич

– Еще немного, и он ляжет в могилу! Имя!

– Сука!

– Имя!

– Будь ты проклята!

– Имя! Назови его!

– Гинора! Ее звали Гинора! – звенящий от отчаянья голос Лаэн доносился издали, уже был едва слышен…

И в этот самый момент я умер.

Глава 5

Тиа насторожило то, что рассказала Митифа. Если верить словам Кори – Тальки ведет себя более чем странно.

И все же Тиф не верила, что Проказа собирается устроить Аленари какую-нибудь пакость. Карга осторожна и знает, что Оспа не будет смиренно сидеть, когда ей делают гадости, и ответит. И ответ может быть таким, что Целительнице придется несладко, пускай ее «искра» и ярче. Но зачем говорить Аленари про Радужную долину, а затем отправляться за ней вдогонку? В чем логика?

Правда, все случившееся не слишком заботило Проклятую. В данный момент ее волновала лишь собственная судьба. Возможные неудобства для Аленари, интриги Проказы, а также все знания и тайны Скульптора отходили на второй план.

Но… с другой стороны – слишком опасно забывать и не думать о происходящем где-то на севере. Если верить словам Митифы, Тальки начала какую-то очень сложную и с первого взгляда совершенно непонятную игру. Рована оторвала от Лея и бросила на Альсгару. Аленари вынудила покинуть Гаш-шаку и направила в Радужную долину. Подкинув обоим крючок с очень жирной наживкой.

Весь вопрос сейчас заключался в том, существует ли наживка на самом деле или это – всего лишь ловкий ход?

В какой-то момент Тиф даже начала опасаться, что история о записках Скульптора и тайне Лепестков Пути не более, чем миф для простаков. Если бы за этим стояла сама Проказа, Тиа тут же утвердилась бы в своих сомнениях. Но сведения попали к Тальки от Митифы, а значит, возможность происков старой карги в какой-то мере исключается. Дочь Ночи знала Корь уже целую вечность и прекрасно понимала, какая та простофиля. Она ни разу не смогла обмануть кого-либо, не говоря уже о своей бывшей учительнице. Еще в годы Радужной долины за неумение врать Митифе крепко доставалось от всех, кто был чуть более ловок, чем Серая мышка. Так что ложь о дневниках – не в духе черноволосой курицы. Она до нее просто не способна додуматься.

Конечно, можно связаться с Проказой и прямо спросить у той, что происходит. Но вряд ли старая змея ответит правду. К тому же, ради Аленари и пустозвонства Митифы ссориться с Целительницей не стоит. Этого Тиф себе позволить не может.

Так что, хорошенько обдумав сложившуюся ситуацию, Тиа решила быть фаталисткой. Пускай все идет своим чередом. Без суеты и спешки. Она все равно не может повлиять ни на Проказу, ни на Оспу. Те слишком далеко.

С этой мыслью Проклятая поставила на окно комнаты магическое око, способное почувствовать лучника, если тот пройдет мимо. Она не испытывала никаких опасений, что Ходящие засекут око. Подобное заклятие давно утрачено нынешними магами, а по выплеску силы ее плетение ничуть не превышает «серебряное окно».

Совершив все приготовления и решив для себя все вопросы, Тиа отправилась спать.

Порк пытался понять, отчего вдруг нежданно и негаданно обрел свободу. Дурачок лежал на кровати в едва освещенной предутренним светом комнате, с замиранием сердца прислушиваясь к себе и ожидая, что дух той, что управляла им, вернется. Вновь заставит видеть вязкие, мутные и такие бесконечные сны. Пастух не знал, как долго хозяйка заставляла его находиться в забытьи, но, помня крутой нрав госпожи, не спешил что-либо предпринимать.

Минка утекала за минкой, но хозяйка молчала. Парень понял, что та уснула и уснула крепко. А будить ее совершенно ни к чему. Осторожно встав с кровати и почесав ляжку, он подошел к столу. В животе утробно заурчало, забулькало, жалобно застонало, но заглушить этот звук было нечем. Никакой еды в комнате не было.

Пастух решил выйти и поискать пищу на улице. Госпожа ведь не запрещала ему покидать здание, а это означало, что его не будут ругать и наказывать. Он всего лишь хочет кушать. Сходит. Поищет, что пожевать, и вернется прежде, чем та проснется.

Стараясь не шуметь, он поискал свои грязные портки и рубаху, но в комнате их не было. Тогда Порк взял со стула чью-то чужую, впервые им увиденную одежду. Штаны, рубаха, куртка. Они были новыми, чистыми и оказались впору. Почти дойдя до двери, он увидел небольшое зеркало на стене.

В изумлении остановился и какое-то время рассматривал отражение незнакомого мужчины. Лицо было не его. Тонкие губы, прищуренные глаза, острый нос, широкие плечи, чистая кожа. Если бы из уголка губ не потекла струйка слюны, дурачок никогда бы не признал себя, и еще долго ломал голову – кого же он видит? Уразумев, кто перед ним стоит, испуганно захныкал, но тут же прикусил язык, вспомнив, что шуметь ни в коем случае нельзя. Иначе сразу же последует наказание.