Перекресток миров: начало - Кобылянский Павел

И тут события понеслись вскачь. Дракон, сидевший прямо передо мной, внезапно дернулся, взмахнул автоматом, и на землю рухнуло тело, видимо сбитое им в прыжке. Во как, а я его и не видел даже, а майор не только заметил, но еще и среагировать успел. Сбитый завозился и начал подниматься, поворачиваясь к нам. И я увидел его лицо… Ну, нехай лицо будет, хотя, даже не знаю, как это можно назвать. Удар майора видимо сломал вампиру, а что это был вампир я ни секунды теперь уже не сомневался, челюсть и теперь последний пытался спешно восстановиться. Пользоваться клыками его возможности временно лишили, впрочем это не делало данное существо менее опасным.

И я, моментально забыв все наставления, шагнул вперед, протягивая руку и бормоча про себя слова прощения и сожаления. В конце то концов, в этом и есть моя служба и мой урок в этой жизни. Кровосос же сперва нацелился было прыгнуть на майора, благо он был ближе к нему и только прикладывался еще к автомату. Но, увидев меня, упырь моментально переменил решение и ухватился за мою руку, поднятую для благословения. Ну и получил…

Правда пошло все не совсем так, как я привык. Обычно вампиры просто упокаивались, оседая горстью праха и не проявляя никаких признаков страдания. Даже если мое прощение и причиняло им мучения, то, по крайней мере, это было быстро. Теперь же… Здешний вампир, тсареш, начал таять и стекать, будто кислотой плеснули. От серебра у них похожая реакция шла, только гораздо быстрее. И было видно, что данная смерть по-настоящему мучительна.

Я в шоке отшатнулся в сторону. Нет, я не хотел его мучить, просто простить…

– Господь всеблагой, спаси и защити меня, я не знал… – бормотал я, отползая обратно за спину майора. Ни одна молитва не приходила мне в голову, но слова складывались сами собой. – Прости меня, Господи, я не хотел причинять боль, это не должно было быть так мучительно…

– Ты о чем, шестой? – спросил Дракон, всаживая в уже умирающего вампира короткую очередь из автомата. Ну хоть так, прекратил его мучения… Грешно конечно, но все равно, к лучшему.

– Дома они просто погружались в свет, в благодать, и распадались прахом. Господь либо изгонял их из мира окончательно, либо останавливал, но тут, – попытался объяснить я, преодолевая непонятно откуда взявшуюся сухость в горле. – Так не должно быть, какие бы злодеяния они не совершили, как бы они не нарушали Его заповедей, но таких мук они точно не заслуживают.

Майор только покачал головой и опять начал вглядываться в лес из-за колеса повозки. Мне же из-за его спины было особо ничего и не видно, да я и не рвался смотреть, все еще переживая из-за мучений тсареш.

Внезапно стало тихо, точнее, стихли взрывы и стрельба, допрежь звучавшие беспрерывно.

– Antiqua dominus, voca vobis. Complete brevis semita et auxilio suis, servos, vetera. Древний повелитель, призываем тебя. Пройди кратким путем и помоги своим рабам, Старейший. (лат.) – прорезал тишину громкий мужской голос. Латынь, без сомнения, только фразы строятся несколько иначе, нежели меня учили. И кого они призывают, интересно.

И тут же грохнуло несколько взрывов, один за другим. А потом зашипело, как будто в раскаленную топку ледяной водой плеснули. И на меня свалился поскуливающий от ужаса маг. Приложился мне по спине, скатился на землю и, ослепший от страха, на четвереньках побежал куда-то в сторону, не разбирая дороги. Страх, да… Мне тоже стало жутко, очень жутко. Вот только чувство было знакомо, совсем недавно приходилось сталкиваться. Да, недавно, в пещерах, в Африке…

О, Боже, за что… Древний. И похоже, не тот, который был в Африке, ослабленный долгим сном и отсутствием крови, а здешний, в полной силе. Стрельба возобновилась, но ужас не отпускал, давил по-прежнему, так давил, что казался осязаемым.

Ну, если это мое испытание, то я должен пройти его, даже если это будет последняя моя служба. Я встал и пошел вперед, четко выговаривая слова чина отчитывания из требника, составленного Петром Могилой. В православной церкви экзорцизм особо не прижился, у нас всегда считали, что человек должен сам победить сидящего в нем беса, постом, молитвой или покаянием, но один чин все-таки был составлен.

Слова шли через силу, что-то давило на меня, казалось, что воздух сгущается и не дает звукам покидать мой рот. Но я не обращал на это внимания, продолжая проговаривать слова старой молитвы. Просто стоял и читал, надеясь, что не забыл текст, все-таки учил я его довольно давно и, ни разу в моей практике, мне не приходилось им пользоваться. И совсем не смотрел по сторонам.