Сказка о музыканте - Кай Ольга

— Не знаю. Но дорога через перевал одна, и, быть может, они не ушли далеко. А вдруг остановились где-нибудь в горном селении?

— Вряд ли, — Иллария со вздохом опустилась на постель. — Думаю, они направились в Саверну. Это большой город почти у самой границы, там и слушателей больше — и наших, и иностранных. Вот там-то как раз они и могут задержаться надолго. К тому же воевода отпустил тебя со мной. Я не собираюсь в Саверну, а тебя одну не пущу!

— Мне уже достаточно лет, чтобы самой решать, куда ехать, — пробормотала Ния, но так, чтоб Иллария не расслышала. Это было ребячеством, девушка знала, что не оставит свою спутницу и уедет из Вышегорска только вместе с ней. Но в то же время она была уверена, что просто необходимо встретиться с Тимом и… Эльнаром? Теперь он зовет себя Лаэртом. Потому ли, что не может больше петь? Или есть другие причины?

Соседка тетушки Литсии — широколицая Нонна — радушно приняла гостий, и вскоре Ния с Илларией сидели в шумной компании самых разных людей, наведавшихся в Вышегорск не в первый раз. Поэты читали вслух стихи, а музыканты тут же сплетали понравившиеся строки с музыкой и пели песни. В другой раз Ния с удовольствием пообщалась бы с каждым, но девушка увидела на стене у Нонны картину, и рука мастера показалась ей знакомой.

— Чья это работа? — спросила она.

Хозяйка указала ей на молодого человека, сидевшего в уголке и наблюдающего за собравшимися. В его руке — коротенький огрызок карандаша, которым пальцы ловко и быстро что-то рисовали на листе серой бумаги.

Девушка подошла ближе и долго наблюдала за парнем, прежде чем спросить:

— Это твои картины?

Он кивнул.

— Меня зовут Ния, а тебя?

— Симон, — коротко ответил художник.

— Давно в Вышегорске?

— С осени.

Ния еще раз внимательно поглядела на картины.

— Этой зимой один художник нарисовал живительную картину для музыканта, у которого были поломаны пальцы. Это был ты?

Теперь Симон взглянул на девушку с интересом, ощупывая взглядом лицо, словно запоминая каждую черточку.

— Нет, не я, — ответил он. — Это был мой друг и учитель, великий живописец Эдель Тиорон. Он действительно помогал лечить музыканта, который приехал сюда со своим младшим братом.

— А где я могу найти твоего друга?

Симон пожал плечами.

— Он ушел вместе с тем самым музыкантом месяц назад. Наверняка отправились в Саверну…

Разочарование Нии не укрылось от молодого человека:

— Жаль. Я надеялась с ним поговорить… — чтобы не расстраивать Симона, девушка решила перевести разговор на другую тему. — Кстати, я заметила, этот город очень любит художников — все ворота разрисованы!

— Это сами жители рисуют, кто как может, — пояснил Симон.

— Да? А я бы не подумала, — Ния удивленно покачала головой, и вдруг в памяти всплыло потемневшее дерево ворот и останки сгоревшего дома за ними. Девушка рассказала о них Симону и спросила: — А ты не знаешь, почему тот дом никто не пытается заново отстроить — так и пустует. Место ведь хорошее…

— Там жили люди, которые продали Эльнара полиции, — глухо ответил молодой художник.

Мрачная догадка показалась Нии правдоподобной.

— Их убили? — шепотом спросила она.

Симон поглядел на нее пристально, словно сомневаясь, стоит ли отвечать, но все-таки наклонился едва ли не к самому ее уху и заговорил:

— Ты знаешь, что песни, которые поют на свадьбе, особенно в исполнении таких, как Эльнар, обладают чудесной силой: все добрые пожелания музыканта сбываются до единого. Но поговаривают, что из-за предательства волшебство подействовало наоборот… Хотя, на самом-то деле, это здешние отомстили, уж я знаю! Дом однажды ночью занялся пламенем, да так и сгорел вместе с хозяевами. Кто-то говорит — волшебство, а я считаю, что это месть. Хотя одно другого вовсе не исключает.

Некоторое время Ния потрясенно молчала.

— Но неужели эти люди не знали, что им будут мстить? — наконец произнесла она.

Симон пожал плечами.

— Я думаю, они хотели и от судьбы серебряной монетой откупиться. Да не вышло.

Иллария собиралась гостить у родственницы около двух недель. Почти все это время, когда не надо было помогать старушке по хозяйству, Ния проводила на склонах гор, изучая тропинки. Часто уходила по дороге к перевалу, но лишь до поворота, и когда городок скрывался из виду — останавливалась. Время шло, с каждым прожитым днем отдаляя Тима с Лаэртом от Нии. Девушка ничего так не хотела, как взять хозяйскую лошадь, пристегнуть к седлу дорожную сумку и помчаться туда, за перевал, куда желтой лентой уходила извилистая дорога. Но вторая неделя подходила к концу, и приходилось думать о возвращении домой, в заповедный лес.