Попробуй меня уберечь! - Полянская Екатерина

Приняв это благоразумное решение, я уверенно углубилась в сплетения коридоров. Но звезды, очевидно, были настроены категорически против: в ответ на стук из-за двери эльфийки не раздалось ни звука. Я постучала еще раз, потом еще и, так и не дождавшись ответа, потопала прочь.

Ну и ладно. Обойдусь без нее.

Запланированная обзорная прогулка по землям дивных ограничилась площадью. Сразу за ней начинался небольшой лесок. Там я и застряла.

Тенистый лес до боли напомнил о доме, где прошло детство. Или о Боллате. Я позволила себе предаться ностальгии, бродя среди деревьев и вслушиваясь в шум крон, вдыхая наполненный свежестью и прохладой воздух, наслаждаясь заливистыми птичьими трелями.

Неизвестно, представится ли мне другая такая возможность.

Шелковистая травка легонько щекотала босые ступни. Я покосилась на туфли в своих руках, весело засмеялась и принялась кружиться. Как же все-таки здорово хоть ненадолго почувствовать себя свободной! Бабушка в свое время весь язык об меня стесала, пытаясь объяснить, что хоть мы и живем в лесу, все равно должны оставаться леди.

Но леди из меня не вышло. По крайней мере, в ее понимании.

Как-то незаметно для себя я оказалась на опушке. Под ногами пестрым ковром буйно стелились перецветы. Похоже, ушастые решили не заморачиваться с временем года и остановились на всех четырех. Не удивлюсь, если где-нибудь неподалеку обнаружится заснеженная пустошь с ледяными скульптурами.

Наклонившись, я прильнула носом к цветку и вдохнула знакомый аромат. Голова мгновенно закружилась. Вообще-то вдыхать запах этих цветов не рекомендуется. От него начинает болеть голова, да и прочие симптомы похмелья налицо. Правда, без предварительных хоть сколько-нибудь приятных ощущений.

Но мне эти цветы всегда нравились. Может быть, потому что красные, а может, у меня просто все не как у людей.

Когда головокружение отступило, я сорвала парочку перецветов и вплела себе в волосы. И снова радостно закружилась. Конечно, вряд ли дивные оценят такую красоту, но сейчас меня никто не видит! Значит, можно немного посходить с ума.

Полянка закончилась как-то внезапно. Просто я вдруг поймала себя на том, что стою на вершине довольно высокого холма, пологий спуск которого уходит далеко вниз. А там, внизу, насколько хватало глаз, раскинулась лазурная поверхность воды.

Я никогда в жизни не видела моря. Поэтому в первый момент с приоткрытым от удивления ртом принялась вглядываться в открывшееся взору зрелище. Лазурная даль словно играла, покрываясь рябью и отражая солнечные лучи. Красота-а!

Но как только первый шок от увиденного прошел, сознание зацепилось за одну маленькую неточность. Покопавшись в памяти, я выудила оттуда карту, которую давеча с таким восхищением разглядывала, и обиженно фыркнула. Как же, море! Какое, к лешему, море, когда вокруг сплошной лес?

Вот ведь проходимцы ушастые!

Конечно, это иллюзия. Мастерски сделанная, но тем не менее. В лучшем случае здесь могло быть небольшое озерцо. Я еле сдержала порыв резануть руку, дабы разглядеть, что да как. Но прав Габриэль: не стоит попусту заниматься членовредительством. Устроившись прямо на траве, я прикрыла глаза. И сама не заметила, как провалилась в сон.

Правильно говорят: дурак спит – дурное снится. Вот и мне привиделся полный бред. Впрочем, я от себя ничего другого и не ожидала.

…Было холодно. Очень холодно. Сырой воздух безжалостно леденил лицо и руки, с легкостью проникал за шиворот, пробираясь до самых костей. Дыхание вырывалось струйками пара. Меня сразу начала сотрясать крупная дрожь. Никогда не могла спокойно сносить мороз. Стоило первому листу окраситься в багрянец, как я тут же закутывалась во что-нибудь теплое, и так до поздней весны.

Дернул же меня леший отправиться на прогулку в одном платье!

В громоздком кресле довольно обшарпанного вида сидел мужчина. В зале, где я оказалась, царил полумрак. Толком рассмотреть внешность сидящего мне не удалось. Единственное, что смогла точно определить, – усталость, которая буквально сочилась из его опущенных плеч. Тяжело навалившись на массивный подлокотник, он отрывисто, с присвистом дышал.

А у его ног, словно верный пес, скрючилась женщина. Болезненно худая, я бы даже сказала изможденная, она уселась прямо на холодный каменный пол, уложив темноволосую голову мужчине на колени.