Кровь ворона - Прозоров Александр

— Дым есть? — поинтересовался Середин.

— Вроде, нет… — Под презрительным взглядом боярыни девицы втянули головы в плечи и вроде как стали меньше ростом.

— А шум какой у реки? Звона какого, звуков брани нет?

— Нет.

— Какие же вы дикари, — с презрением бросила Верея, ступая за порог. — Это вечевой колокол, неучи. Народ здешний на совет глава рязанский сзывает.

Олег вернулся за косухой, заодно окинул комнату быстрым взглядом. Всё как обычно, только постель разворошена, словно на ней занимались борьбой. Однако после того презрения, каким наградила его, уходя, гостья, вряд ли у кого могло возникнуть хоть малейшее подозрение.

— Даромила, Желана. Я, пожалуй, схожу на площадь, послушаю, о чем народ кричать станет. А вы пока приглядите за волхвами, что солнечный крест на голове носят, и за боярином обожженным, что с ними ходит. Мало ли что…

Найти вечевую площадь труда не составило — призывный звон колокола заставил ведуна повернуть от Городенских ворот вправо, в сторону от торговых рядов, миновать несколько частоколов, отгораживающих богатые дворы от узкой улицы, и выскочить на площадь у самых Ровных ворот — трехэтажных, широких и основательных, вполне способных заменить в случае нужды отдельную крепость. Витающий в воздухе запах гнильцы, лохмотья чахлой ботвы, ошметки раздавленной сапогом моркови — всё это объясняло, почему городское собрание созывается здесь, а не на шумной торговой улице. Одного базара для столь крупного города было маловато, вот рязанцы и организовали второй — специально для продажи овощей, сена, хлеба и прочих съестных припасов.

Впрочем, на саму площадь ведун не попал: мужики, многие из которых отчего-то явились с топорами и кольями, заполонили не только торг, но и изрядную часть улицы. Вдалеке, на возвышении, стояли несколько богато одетых людей: в тяжелых шубах, с отделанными самоцветами посохами — естественно, бояре. Одутловатый старик с жиденькой, но длинной и седой бородой — разумеется, волхв.

Что-то выкрикивал, оживленно размахивая руками, каждую минуту подбирая и тут же бросая оземь шапку, простоватого вида мужик в полотняной косоворотке без вышивки, в темных шароварах, но дорогих, расшитых сапогах. Толпа то и дело вторила его азартной речи громкими возгласами, гудела, иногда вскидывала колья и топоры — в общем, разобрать ни слова не удавалось.

— Чего случилось? — положил Олег руку на плечо стоящего позади всех мужика. — Князя, что ли, изгнать решили?

— Ага, — через плечо подтвердил рязанец. — Токмо не нашего, а Муромского. Зедерод, вон, поутру оттуда приплыл. Сказывает, князь Глеб святилище тамошнее повелел порушить да сжечь вместе с богами, прямо одним костром. Сам, мол, видел. Ныне кличет вече князю нашему челом бить, да к соседям идти, за святотатство Глеба наказать, за отчей веры поругание. Как мыслишь, може, и двинуть туда после посевной? Нехорошо как-то князь Муромский себя ведет, не по-людски. Коли молится распятому богу — пусть. Почто же истинные святыни-то рушить?

— Сами-то муромцы как такое допустили? — не понял ведун. — Почему не защитили святилище?

— Дык, сказывает! — указал вперед рязанец.

Середин же подумал, потом развернулся и быстрым шагом пошел назад. Самое главное он уже узнал: идолы по реке не поплывут. А решат отомстить за веру рязанцы или нет, его не очень заботило. Пусть по своей совести поступают. Олега куда больше интересовал клад князя Черного. Не потому, что в кошельке сквозняки завывать начинали, а просто из любопытства: чем там всё кончится? Идолов князь Глеб порушил. Значит, защита Велеса с реки Смородины упала. Что теперь?

— Теперь, — замедлил шаг ведун. — Теперь нужно узнать, где эта река протекает. Идолы к ней на защиту не поплывут. Значит… Значит, узнавать про это нужно у самого Велеса — в святилище!

Олег замедлил шаг, прикидывая, куда поворачивать. В пределах селений волхвы своих храмов не возводят. Святилище где-то снаружи. Подъезжая к Рязани, Середин ничего похожего не видел. Получается, к реке нужно выйти и ниже по течению поспрошать — через Ровные ворота сейчас всё едино не пробьешься.

Боги оказались милостивы к любопытному ведуну: выстроенное на высоком берегу, почти у самой реки, окруженное могучими столетними дубами и совсем юными березками святилище он увидел почти сразу, едва миновал город и перебрался по утоптанной тропе через Березуйский овраг.