Год крысы. Видунья - Громыко Ольга

– С чуринами?! – изумился Жар.

В веске заморских гостей отродясь не видали, они вообще редко отходили от побережья – дескать, уж больно холодно у вас, – торговали прямо с кораблей. Но слухи про них ходили чудные: будто цвету они бурого, волосу зеленого, а росту разного – есть высоченные, а есть мелкие, сплошь волосатые, и первые вторых на цепях водят.

– Может, и с чуринами, – неуверенно ответил дедок, почесав шею. – Как в той сказке, покуда море не разлилось… не знаю. Зато граница с саврянами только при моем деде появилась, когда старый тсарь помер и сыновья за венец разругались. Спорили-спорили, так власть и не поделили – пришлось тсарство делить. Вот и получились Саврия с Ринтаром и река Рыбка промеж ими. Хотели и ее межой располовинить, да, хе-хе, плуг не взял… – с непонятным Рыске злорадством закончил старик.

Девочка зябко переступила обутыми в лапти, но уже мокрыми ногами. Осенью роса не сохла долго, чуть ли не до полудня.

– Деда, а они к нам снова не полезут? Савряне?

– Полезут, отчего ж не полезть, – буркнул тот, еще больше мрачнея. – И им есть что спросить, и нам найдется что ответить… Двум кускам теста в одной квашне не ужиться: один другого теснит и рано или поздно выдавит.

– Голова тоже говорил, что скоро новая война будет, – припомнил Жар, выпячивая грудь: видать, представил на ней ленту «За отвагу».

– Нет, этой зимой точно не соберутся, – уверенно сказал дедок, снова веселея: под отведенной в сторону еловой лапкой солнечными зайчиками желтела россыпь лисичек. – Мы их в прошлый раз знатно потрепали, еще не скоро оклемаются. Рысонька, а ты чего скучная такая? Устала, что ли?

Девочка молча помотала головой и поудобнее перехватила подол.

– Переволновалась, наверное, – по-своему истолковал дедок. – Чай, не каждый день крыши у молелен падают.

– А почему мы оттуда так быстро удрали? – спросил Жар. – Чтоб молец опять ругаться не начал?

Старик поморщился:

– Не удрали, а ушли, чтоб Хольге глаза не мозолить. Моя старуха, бывало, тоже как сказанет что-нибудь – и деру с того места. Видуны же как кошки: мелькнут через дорогу, беду обозначат и словно ни при чем. А молец… Некоторые даже на кошек злословят, будто они несчастье не чуют, а накликают. Привыкай, девонька. Это еще цветочки, а вот что годков через пять-шесть будет, когда ты в силу войдешь…

– Слыхали? – встрепенулся Жар. – Кажись, в веске дуда гудит, народ созывают.

Дедок приставил ладонь к уху, потом досадливо ею махнул:

– А, ладно. Небось тсарский глашатай какую-то весть принес, к вечеру сама до нас докатится. Давайте-ка еще вон по той опушечке пройдемся, уж больно вид у нее грибной!

* * *

Долго дудеть не пришлось: большая часть народа и так стояла возле молельни. Гонец поглядел на балку, уважительно свистнул и, не отвлекаясь на расспросы (до вечера еще семь весок объехать надо!), развернул изрядно потрепанную грамоту:

– «Полноправный Владыка земель ринтарских… Тсарской милостью… объявляю от сих и до нового приказа… Год Крысы… с положенными ему налогами и милостями… С дома по три сребра, с шести коп по медьке… Купцам цены выше столичных не подымать… Зверя лесного только ради шкуры не бить, зерно на хмель не переводить, кого уличат… Подписано в сорок девятый день осени, оглашено в пятьдесят второй». – Гонец откашлялся и уже нормальным, добродушным баском уточнил: – Все слышали? Затягивайте пояса, мужики, – год Крысы!

Голова сплюнул, зло растер.

– Да мы уже сами догадались, – процедил он, глядя мимо гонца на просевшую крышу молельни.

Глава 8

Вопреки всем «знающим людям», приметам и кликушам остаток года Крысы прошел для Ринтара на удивление неплохо. Впроголодь, конечно, и половину скота пришлось прирезать, а остальному скормить почти всю солому с крыш, но хоть мор не прокатился. Вместо войны саврянские послы привезли новую мирную грамоту, и ринтарский тсарь без задержки ее подписал. Зима побаловала высокими снегами – они же вешние воды, щедро напоившие землю. До новой травы в Приболотье дожили все. Кое-кто из вредных старух попытался объявить дурным знаком уже и это, но весенний посев опять-таки прошел без помех, а там отсчет времени начался заново. «Что год грядущий нам готовит?» – бегали девки гадать на болото, считать поганки в кругах. Если на четыре кучки поровну раскладываются, значит, можно на год Овцы надеяться. Самый тихий и спокойный, всего в достатке. На восемь – еще лучше! Год Коровы. Закрома полнехоньки, скотина здорова, детишки почти в каждой избе родятся; после Пустополья тсарь праздник объявит, в городах монеты разбрасывать будут и кормить бесплатно. Всего на две – так-сяк, год Собаки. С кости на кость перебиваться будешь, но жить все-таки можно. На три кучки – год Жабы, на пять – Рыбы, на семь – Вороны, его после мора объявляют. А вот если, как ты их, проклятых, ни раскладывай – не сходится, пиши пропало: Крыса. Все плохо и дальше еще хуже будет.