Лед и пламя - Сандему Маргит

Голос Хейке прервал ее мысли:

— Хорошо, Вильяр, завтра мы отправимся в Элистранд и извинимся. Это не будет приятной прогулкой, но это необходимо, если мы не хотим совершенно испортить отношения здесь, в приходе.

— Но Белинда не может жить там, это невозможно, — горячо произнес Вильяр.

— Да, мы должны найти выход из этой дилеммы. Я понимаю, что Белинда чувствует большую ответственность за ребенка, и лучше было бы, если…

Как раз в это мгновение вошел слуга и заявил о приходе ленсмана.

— В такое время? — удивилась Винга. — И мы же встретили его всего несколько часов тому назад у нотариуса. Однако впусти его сюда!

Ленсман, которого они очень хорошо знали, вошел и поздоровался с ними учтиво, но сдержанно. Затем он повернулся к Вильяру.

— Вильяр Линд из рода Людей Льда, к моему сожалению, я обязан вас арестовать за убийство в Элистранде Герберта Абрахамсена. Сегодня вечером он был найден убитым у себя дома, и есть свидетели, сказавшие, что вы там были и что возникла настоящая потасовка.

8

— Но это неправда! — крикнул Вильяр после первого замешательства. — Я никого не убивал. Он был жив, когда я покинул дом.

— Значит, вы признаетесь, что были там?

— Ну да. Я признаюсь также, что несколько раз хорошенько его ударил. Но ни один из ударов не был смертельным, далеко нет!

— Из-за чего была драка?

— Он провинился перед этой девушкой. Она живет в Элистранде, является сестрой усопшей супруги господина Абрахамсена. Белинда живет там, чтобы заботиться о ребенке своей сестры, девочке почти годовалого возраста.

— Я знаю это, — сказал ленсман. Видимо, у него было нехорошо на душе. — Но вы говорите, что ударили господина Абрахамсена. В каком он был состоянии, когда вы его покинули? Или лучше: могу я узнать, как все происходило?

— Да. Я… ехал верхом. И чуть не сбил девушку, бежавшую по дороге, недалеко от церкви. Это была Белинда. Она была, мягко говоря, в растерзанном состоянии — рыдала от страха, платье разорвано, волосы растрепаны. Я, естественно, спрыгнул с лошади, а она едва могла что-то объяснить. Наконец, я узнал от нее, что господин Абрахамсен обманывал ее, утверждая, будто его усопшая супруга Сигне хотела, чтобы Белинда была «добра» к нему. Как все мы знаем, Белинда — девушка, которая всем верит, которая не знает, что существуют и обманщики. Она столкнулась с настоящей дилеммой, просто не знала, где выход. Это использовал господин Абрахамсен, да, он фактически делал скверные вещи, которые не надо здесь упоминать…

— Нет, надо, — резко сказал ленсман. — Я хочу знать все!

Вильяр посмотрел на женщин в комнате, на Белинду, которая заново переживала те страшные минуты в доме Герберта Абрахамсена так живо, что это отражалось на ее открытом лице, а затем на свою бабушку… И тогда он увидел то, что совсем недавно обнаружил Хейке: «Боже правый, бабушка ведь больна. Серьезно больна! — так думал Вильяр в паническом страхе. — Ее глаза ввалились глубже, чем раньше, в уголках век появилась еще складка, признак бесконечной усталости. И какой она кажется прозрачной!»

— Я предпочитаю не говорить в присутствии дам, — выдавил из себя Вильяр, а его сердце заныло от боли за бабушку Вингу.

— Дорогой Вильяр, — сказала она. — Я вынесу все, что бы там ни было, а Белинда ведь была при этом! Ты расшевелил мое любопытство. Я всегда жаждала скандалов. Давай рассказывай!

— Ты совсем не охоча до скандалов, — возразил Хейке. — Тебе было противно слушать подлые сплетни фру Тильды.

— Это нечто другое, — сказала Винга. — Она говорила гадко о наших друзьях. Но ты можешь злословить… Нет, извини меня, я забыла, что господин Абрахамсен умер. Но ты можешь говорить спокойно, Вильяр.

— Нет, это действительно скандал с дурным привкусом. Извращенность.

— Выкладывайте, — сказал ленсман. — Это может иметь значение для выяснения того, что произошло.

Вильяр выглядел так, словно ему было очень неловко. Все, повскакав с мест, стояли, никто не пришел в себя после неожиданного ареста.

— Да… Итак, Абрахамсен заставил Белинду одеться как…

— Как Сигне? — тихо сказала Винга. — Это не так странно.

— Нет, не как Сигне, — фыркнул Вильяр. — Как фру Тильда.

В комнате стало тихо.