Череп епископа - Прозоров Александр

Вот и сейчас все рассаживались на придвинутых к столам скамьях, ожидая, пока отец Никодим скажет свое веское слово.

— Отче наш, Иже еси на небесех! — низким, хорошо поставленным голосом, слегка нараспев, начал читать иеромонах. — Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животно благоволения. Яко Твое есть Царство, и сила, и слава, во веки веков. Аминь.

Сложив руки натруди, жители селения дождались окончания благодарственной молитвы, а затем принялись споро истреблять запеченное с грибами мясо.

Пребывание в шестнадцатом веке в немалой степени изменило взгляд бывших питерцев на жизнь. Они впервые узнали, что десяток плотников может поставить три дома и церковь общей площадью в шесть соток всего за два дня, а не заниматься строительством десятки лет, как это делали их родители, обживаясь на дачных участках. Впервые поняли, что мясо не может стоить дороже каши — поскольку крупу нужно выращивать, а мясо само бегает по окрестным лесам. Что дубленки и шубы — это бросовая одежонка, сшиваемая из шкур забитого на мясо скота или добытой дичи, а вот настоящий тверской ситец, персидский шелк, рязанское или английское сукно — ткань для действительно красивой, парадной и дорогой одежды. Наравне с мехами стоял по дешевизне только лен, но даже единой льняной тряпицы не нашлось среди небрежно сваленных в подарок, ввиду близких холодов тулупах и цигейках. Отдарившиеся лисьими и овчинными мехами бояре с тканями все-таки пожадничали. Что из дерева можно делать дверные петли, засовы, ложки, миски, ведра и бочки — а металл следует использовать только для самых крайних нужд. Что сено нужно в повседневной жизни постоянно: его требуется стелить перед порогами домов вместо ковриков, им набивают тюфяки для сна, им присыпают отходы в туалетах, избавляясь от неприятного запаха. Дешевое кровельное железо, которым в двадцатом веке заменяли на Крышах дорогое дерево, здесь ценилось бы в несколько раз дороже всей кровли вместе с дранкой.

— Есть предложение устроить мозговой штурм, мужики, — начал было выступление вошедший с улицы Росин, но монах тут же его перебил:

— Ты погоди, боярин. Люди по Божьей милости кушают, обряд причащения к миру принимают. Беспокоить их пока не надо. Думы насыщающегося должны быть чисты, а душа покойна. Сам-то пошто голодный бегаешь?

— Да я с утра у Тамары перехватил…

— Грех, — моментально сделал вывод отец Никодим. — Молитв ты, боярин, не знаешь, а без молитвы пищу вкушать грешно.

Костя прикусил язык, надеясь, что головомойка на этом закончится, но монах продолжал размеренно и последовательно отчитывать его за более мелкие прегрешения:

— В дом вошел, боярин, не перекрестился. В Красный угол поклона не положил.

— Там же икон нет, отец Никодим, — попытался оправдаться Росин, но иеромонах довода не принял:

— Будут иконы. А место все равно красное, намоленное. Дом любой чтить полагается, он тебе тепло и кров дает.

Председатель клуба смирился. Он выслушал все замечания, понурив голову, покорно кивая и радуясь тому, что монаху ни разу не пришло в голову заставить его войти в столовую еще раз.

Отец Никодим, держа доверенную ему Господом странную паству в ежовых рукавицах, быстро приучил бывших инженеров, программистов и токарей не только к ежедневным молитвам и необходимости креститься при виде православного креста, иконы или входя в дом, он привил им общие навыки вежливости и правильного поведения. Теперь приходящие в воскресение в новый храм мужики и женщины из ближних деревень не шарахались от поселившихся в деревянной крепости воинов, а вежливо здоровались и даже начинали заводить обычные житейские беседы.

Тем не менее, пределов нетерпимости монах не переходил и, например, частым вечеринкам препятствовать не пытался, хотя и цокал неодобрительно языком, уходя в полночь в часовню на бдение. Вот и сейчас, закончив перечисление костиных проступков, никаких епитимий на провинившегося он накладывать не стал, а призвал всех присутствующих возблагодарить Господа за вкусную трапезу:

— Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ; не лиши нас и Небеснаго Твоего Царствия, но яко посреде учеников Твоих пришел еси, Спасе, мир даяй им, прииди к нам и спаси нас.